Европа как не-Америка. Пятьсот миллионов человек в поисках Другого. Голлизм против черчиллизма, страница 11

Лидер оппозиционных христианских демократов Анджела Меркель использовала материнскую метафору для описания этих германских чувств. По ее словам, своими постоянными разговорами о независимости шредеровская Германия напоминает тринадцатилетнего подростка, переживающего переходный возраст и бунтующего против американского папаши. Такие чувства сильны и разделяются многими. В сочетании с неприятием войны как таковой, враждебностью к Бушу как стереотипному техасскому ковбою и весьма обоснованным скептицизмом относительно действительных причин военных действий по свержению Саддама Хусейна, они заставили германское общественное мнение склониться в пользу Европы. Число людей, считающих, что Америка — лучший друг Германии, сократилось с 50% в 1995 году до 11% в марте 2003 года. Число людей, придерживающихся мнения, что Франция является наиболее подходящим партнером для Германии, выросло с 23% в 1996 году до 56% в 2003 году. В ходе другого опроса людям был задан вопрос о том, что важнее для интересов их страны — Европейский Союз или Соединенные Штаты? Летом 2002 года около 20% немцев назвали Соединенные Штаты и 55% — ЕС; через год почти 6% немцев назвали Соединенные Штаты и 81% — ЕС.

Было бы преждевременно на основании этих поразительных результатов делать вывод об окончательном переходе Германии от атлантизма к голлизму. Они свидетельствуют о высокой переменчивости общественного мнения в основной европейской державе. И хотя Тони Блэру может нравиться считать роль Британии ключевой, на самом деле главную роль в Европе играет Германия.

Европа лучше Америки?

Мы можем рассмотреть различные переплетения мотивов, скажем, у Италии, Испании, Греции или Нидерландов, и всякий раз они будут разными. Но, возможно, сказанного мною достаточно, чтобы понять, почему европейские политические интеллектуалы и интеллектуальные политики так горячо отстаивали представление о Европе как о не-Америке на рубеже этого столетия. Теперь нам необходимо сделать шаг назад и спросить: верно ли утверждение о цивилизационном отличии Европы от Америки? И многие ли европейцы признают его достаточным основанием для создания жизнеспособной политической идентичности? Ответы на эти два вопроса никак не пересекаются. Что-то может быть верным, но при этом не признаваться таковым, или признаваться, но не быть верным. Большинство национальных идентичностей в значительной степени соответствуют последнему описанию. Нация, как кто-то сказал, — это группа людей, объединяемых общей неприязнью со стороны соседей и имеющих общие заблуждения относительно своего прошлого.

Начнем с вопроса: «Верно ли оно?» Утверждается, что Европа (а) отличается от Соединенных Штатов и (2) лучше их. По сути, утверждение отличия означает, что европейские страны имеют нечто общее и очень важное, что отличает их — всех вместе — от Соединенных Штатов. Или, перефразируя этот вопрос: имеют ли европейцы больше общего друг с другом, чем с американцами? Как, помимо личных впечатлений, мы можем оценить существенное отличие между такими большими совокупностями отдельных людей? Лучшее, что могут предложить ученые, — это рассмотреть во времени политику государств или объединений государств, экономическую и социальную статистику и опросы общественного мнения, чтобы попытаться — с определенными оговорками — понять соответствующие установки и основополагающие ценности.

Наиболее заметные отличия между Европой и Америкой связаны с шестью вещами: религией, ролью государства, неравенством, окружающей средой, национальным суверенитетом и — последним по порядку, но не по значению, — владением огнестрельным оружием и смертной казнью за его использование. Американцы в целом намного религиозней европейцев. Подтверждением этому служат поразительные результаты недавних опросов общественного мнения: по словам 83% американцев, Бог занимает важное или очень важное место в их жизни, в отличие от 49% европейцев; 47% американцев заявили, что посещают церковь по крайней мере раз в неделю, в отличие от менее чем 20% европейцев. Четверо из пяти американцев верят в жизнь после смерти, и каждый третий считает, что Библия — это «действительно слово Божье». Америка является удивительным исключением: она единственная в мире одновременно богатая и религиозная страна.