Итальянская натурфилософия. Немецкая философия. Природа и происхождение этики в новом понимании. Деизм. Ассоциационная психология. Французская философия, страница 76

Космология. Космология — часть онтологии, но это отдельная тема — она толкует о связи элементов бытия; одно дело признать материю, и совсем другое дело — объяснить, как элементы материального мира относятся друг к другу. Гольбах объясняет: в материально мире, т.е. в совокупности атомов, тотально действует закон причинности. Закон причинности признают все естественники; философ перенимает естественно-научный закон причинности и распространяет его на всю действительность, это характерное явление для материалистов. Они признают естественно-научные законы и как бы обобщают их, что делает и Гольбах. Действие закона причинности обусловливает вечный процесс круговорота атомов. Эти атомы сцепляются, расцепляются, и так без конца и без цели, финальной цели нет. Это сцепление-расцепление обосновывается законом причинности. Какая тут связь? Достаточно было лишь сказать, что по каким‑то причинам или обстоятельствам или просто как‑то случайно сцепляются и расцепляются атомы, мы можем это только фиксировать, что это так. Видимо, Гольбаху было важно обратить внимание на закон причинности и показать, что он его поддерживает. Закон причинности дифференцируется в три вида движения (инерция, притяжение и отталкивание). Этому дифференцированному в инерции, притяжении и отталкивании закону причинности подвержены все предметы — и грандиозные (например, солнечная система) В конце XVIII века возникла астрофизическая теория; астроном-математик Лапла,с и Канта (канто-лапласовская теория происхождения мира), теория заключается в том, что сгустки материи то сгущаются, то разрежаются; космические тела подвержены тому же ритму, пульсации, как и обычные тела, которые мы видим вокруг себя: деревья, животные, люди; тут важна последняя мысль — что космические тела подвержены тому же закону, которому подвержены тела, нас окружающие. Для людей конца ХХ века эта мысль тривиальная, и особого интереса к этой мысли и не возникает, но для человека, живо относящегося к работе мысли, это должна быть потрясающая мысль — распространение закона причинности на всю действительность тогда не было тривиальным.

В качестве иллюстрации к мысли он поясняет, как друг в друга превращаются традиционные три царства: минеральные, растительные и животные. Минералы превращаются в растения — неорганическая природа превращается в органическую; растения превращаются в животные организмы — животные поедают растения; животные умирают, распадаются и снова превращаются в минералы. Круговорот нами фиксируется, но цели в этом круговороте нет нигде: ни в превращении этих царств друг в друга, ни в распадении космических тел; понятие цели для космологии является ключевым, почти все космологи (спиритуалисты или религиозные) уверяют, что цель есть и в жизни, и в природе, поэтому на отстаивании целесообразности базируется вся религия, и философский спиритуализм. Отрицая религию, Гольбах не мог не отрицать понятия цели — понятие цели есть фикция, которую человек навязывает природе — модель поиска во всем причины он переносит с себя на природу и навязывает природе целесообразность.

Религия. Материализм связан с атеизмом, что доказала «Система природы», и эта связь, на первый взгляд кажущаяся неочевидной, на самом деле есть результат последовательности — материалист должен быть атеистом, если он последователен. Отрицание цели отвратила от «Системы природы» деистов. Почти все энциклопедисты были деистами, деистом был Вольтер, поэтому Вольтер напал на «Систему природы» и своими язвительными замечаниями принес кое‑какие неприятности авторам «Системы...». Если деисты отвратились от «Системы природы», то традиционалисты отвратились тем более. Деисты были склонны видеть в природе целесообразность — здесь нужно вспомнить Ньютона — классика деизма, который видел в природе совершенный механизм; этим деисты чем‑то были похожи на материалистов, но в целесообразном упорядочивании этого механизма они усматривали свидетельства в пользу существования Бога, потому что Бог рассматривался как разумный мастер, устроивший столь целесообразно работающий механизм.