Итальянская натурфилософия. Немецкая философия. Природа и происхождение этики в новом понимании. Деизм. Ассоциационная психология. Французская философия, страница 42

Гениальность Юма проявилась именно в том, что он обрушился на само понятие о причине и принялся доказывать, что это понятие тоже фиктивно и что оно тоже возникло по ошибке, аналогичной той ошибке, результатом которой было понятие субстанции.

Юм в молодые годы написал серьезный труд, на который не обратили внимания, потому что там содержались такие суждения, которые шли наперекор традиционной религиозности, его заподозрили в атеизме, в вызывающем отношении к религии, а это в Англии не принято. Эту книгу Юм потом переработал, кое‑что выкинул, и эта книга уже обратила на себя внимание. В переработанном труде уже не содержалось критики понятия «субстанции», но была критика понятия «причины», поэтому о критике понятия «субстанция» тогда не осталось никакого следа, современники не знали критику понятия «субстанция», но хорошо знали критику понятия «причина», а надо бы знать и то, и другое, потому что критика понятия «причины» имела тот же метод, что и критика понятия «субстанции», поэтому тот, кто усвоил механизм критики понятия «субстанции», легко поймет критику понятия «причины».

Критика понятия «причины». Мы имеем идею о причине, а не имеем оригинала об этой идее, нет напечатления об этом в нашей душе, никто никогда собственно причин не видел. Мы видим следствие одного предмета или явления за другим. Например, бильярдный шар стукается в другой бильярдный шар — один шар прекращает двигаться, а второй начинает двигаться; мы видим только шары и их движение; наблюдательные люди удивятся (99% не удивятся), почему один прекращает движение, а другой начинает, объяснить это трудно (но объяснение — уже другое дело), а саму причину мы не видим. Кто‑то скажет: движение первого шара является причиной движения второго шара (умственное объяснение), но мы органами внешних чувств саму причину не видим.

В понятии о предмете, который является предшествующим тому предмету, который является последствующим, не содержится ни одного признака, из которого бы наша мысль принудительно должна выявить само понятие причины. Умственная наша потребность не имеет прямого удовлетворения. Разные предметы могут входить в причинно-следственную комбинацию, а причина может быть одна и та же; раз это так, Юм делает вывод: опять мы оперируем понятием идеи, которая не имеет оригинала, следовательно, это — ошибка, фикция, заблуждение. Причина ошибки та же самая — мы часто видим одно и то же — связку двух предметов: появляется один предмет, тут же за ним появляется другой предмет, и так всё время. На основе этого постоянного повторения одной и той же связки двух предметов, один из которых считается причиной другого, мы приходим к представлению, что есть какая‑то причина, какая‑то сила, которая связывает эти предметы. Иногда эта связка носит очень жесткий характер. Например, мы часто видим связь понижения температуры ниже 0°С и появления льда, и начинаем оперировать понятием, что понижение температуры ниже нуля является причиной затвердения воды. Иногда это появляется в шутливой форме: закричал петух, и солнце взошло, но связка здесь тоже жесткая — петух кричит перед восходом.

Юм говорит: простая временная последовательность двух предметов, один из которых является предшествующим, а другой последствующим, провоцирует нас объективировать саму эту связь, и эту временну,ю связь мы называем причинно-следственной. Эта временная связь, которая принимается за причинно-следственную, выражается формулой: «post hoc = propter hoc» — «после этого = вследствие этого». В логике есть такая ошибка, которая и заключается в том, что не всегда можно отождествлять временну,ю последовательность с причинно-следственной. Примером такой ошибки и является связь крика петуха и восхода солнца. Эта формула работает во всех серьезных случаях, когда экспериментально одно действие производит, и чуть ли не автоматически возникает другое, и это подтверждается многочисленными повторениями, то волей-неволей приходишь к утверждению, что причинно-следственная связь здесь есть. Но Юм говорит, что наше понятие о причине носит чисто умственный характер, в природе причин нет, а мы это домышляем, говоря этимологически, это — наш домысл, мы навязываем природе эти причины, потому что мы в силу умственной потребности вынуждены это домышлять (домышляем субстанцию, домышляем причину, некоторые тут же говорят: домышляем Бога). Это неожиданный вывод, надо было обладать большой уверенностью в себе, чтобы в XVII веке посягнуть на понятие, на котором базируется вся естественная наука, тем не менее, авторитет Юма был колоссален ещё при жизни.