Итальянская натурфилософия. Немецкая философия. Природа и происхождение этики в новом понимании. Деизм. Ассоциационная психология. Французская философия, страница 75

Итак, эти невидимые движения атомов принимаются людьми за органическую или духовную жизнь. На самом деле там двигаются атомы, незаметные для органов внешних чувств.

Налицо одно отождествление, на которое надо обратить внимание — обычное для материалистов отождествление нервно-телесных раздражений (бесспорных), служащих поводами для ощущений, и психических результатов этих раздражений — т.е. самих этих ощущений. На самом деле когда мы воспринимаем осязанием, обонянием, пищевым вкусом, у нас раздражаются нервные окончания, проводится по нервным волокнам сигнал — это так, это материальный субстрат раздражений, но результатом этих раздражений является ощущение — само ощущение — это бесспорно иное; раздражения нервов мы можем фиксировать, и физиологи это наблюдают, возможны даже эксперименты, а ощущения имеют нематериальный характер, и никто самих ощущений никогда в жизни не видел, они нематериальны. Материалисты же отождествляют эти два таких разнородных явления.

Кроме того, любопытна мысль Гольбаха о том, что человек принимает за органическое то, что он не может объяснить механически. Это звучит странно; механическое объяснение более простое, чем органическое, как же можно сказать: человек употребляет более сложное объяснение, потому что не знает простое, ведь, сложное сложнее, чем простое? Нелепо обвинять человека в безграмотности, что он оперирует алгебраическими формулами: ты безграмотный, не можешь объяснить это с помощью арифметики, и тебе приходится это объяснять алгебраически; но алгебра сложнее арифметики. Требовать механическое объяснение, когда есть более сложное объяснение, как‑то странно.

Самое главное то, что он отождествлял нервное раздражение с психическим результатом этого раздражения; нервное раздражение — это условие, повод для возникновения ощущения, но ощущение носит психический, нематериальный характер.

Раз Гольбах отрицает любую реальность, кроме материальной, значит, для него немыслимо существование духа и признание души, а признание души — необходимое условие для религии; он выступает и против спиритуализма вообще, и против признания души, в частности. Признание духовной субстанции есть бесполезное удвоение материальной действительности. То же самое говорил Аристотель по поводу платоновского учения об идеях. Аристотель отрицал умственное удвоение, а здесь отрицается духовное удвоение; эти вещи в чём‑то похожи, но они разные. Это бесполезное удвоение происходит, когда внутримозговому движению атомов придают абстрактный двойник — душу. Мы не видим внутримозговое движение атомов, поэтому люди абстрагируют это невидимое движение и называют его душой. Так возникает понятие о душе.

Как возникает понятие о Боге? Всем атомам имманентно присуща сила (способность к движению), то эту силу абстрагируют и олицетворяют его в представлении о Боге.

Два факта невидимого движения атомов получают два двойника: двойник души человека и двойник души мира (старая мысль, что Бог относится к миру также, как душа человека к его телу).

Но это удвоение совершенно бесполезно, потому что простое признание материи и присущей ей силы объясняет действительность исчерпывающим образом. А признание души и Бога к этому объяснению существенно добавить ничего не могут.

Эта онтология по-своему закругленная, все мысли на лицо, все объяснения есть. Плохо, когда установка есть, а объяснения нет, а тут есть и объяснения — плохие или хорошие, но объяснения. Лучше иметь четкое объяснение в любом случае, потому что только четкое объяснение чего‑либо позволяет осуществлять критику — анализ возможен тогда, когда есть объяснение; если нет четкого объяснения, то невозможно и критиковать, а это затрудняет умственную жизнь.