Не прекращающаяся междоусобная война в Афганистане вновь обрати-ла на себя внимание мирового сообщества. В январе 1994 г. генеральный секретарь ООН Бутрос Гали в соответетвии с рекомендациями Совета Безопасности ООН назначил своим представителем по урегулированию ситуации в Афганистане Махмуда Местири. СБ ООН занялся рассмотрением афганского вопроса по инициативе США. В марте того года делегация ООН прибыла в Исламабад, намереваясь направиться в Кабул, и застряла там на неопределённое время: никто не мог гарантировать ей безопасность пребыва-ния в афганской столице, охваченной непрекращающимися боями. К этому времени Кабул покинули все дипломатические миссии, кроме иранской. Город оказался заблокированным войсками Хекматьяра и Дустома, перере-завшими поставки международной гуманитарной помощи населению столи-цы и требовавшими отставки президента Раббани. В начале апреля миссия М. Местири всё же рискнула пробиться в Кабул, но через несколько дней спешно покинула его, не добившись успеха. Между тем ситуация ещё более осложнилась, когда в конце июня 1994 г. президент Раббани добился продления своих полномочий ещё на шесть месяцев на Исламском совете, не являющемся конституционным органом. В это же время к афганскому урегулированию подключился ещё один международный участник – Организация исламская конференция /ОИК/ генеральный секретарь которой Х. Алгабид встретился в Пешаваре с Ю. Халесом, Н. Мухаммади и представителями Раббани и Хекматьяра пытаясь уговорить их сесть за стол переговоров. Моджахеды высказались в пользу мира, но к согласию по вопросу путей его достижения не пришли. Тем не менее сам факт признания участниками конфликта невозможности решения проблемы силовыми методами как будто свидетельствовал о наме-тившемся переломе в ситуации, казавшейся безнадёжной. Страна действи-тельно устала от войны, и этого не могли не понимать её лидеры. В июле посланец ОИК М. Алгабид всё же прорвался в Кабул, однако его встреча с президентом проходила в столь экстремальной ситуации /во время беседы в резиденцию Раббани попал реактивный снаряд, с потолка на собе-седников посыпалась штукатурка/, что он не рискнул более задерживаться в Кабуле и спешно выехал в Исламабад. Тем не менее, судя по всему, ни Местири, ни Алгабид не отчаялись и не потеряли надежду: в начале декабря 1994 г. в Тегеране по предложению министра иностранных дел Ирана А.А. Велаяти удалось собрать под эгидой ОИК и при поддержке ООН представителей ведущих афганских лидеров – Раббани, Хекматьяра, Дустома, Мохсени, Мухаммади и Гилани. Приехали и два представителя ПИЕА. И хотя переговоры велись через посредников с участием Ирана и Пакистана, встреча помогла выявить подходы различных сил к методам урегулирования. Так, коалиция Раббани настаивала на созыве Лойя джирги, в то время как Хекматьяр и его сторонники выдвигали идею проведения всеобщих выборов, как предлагал план ООН. В то же время все лидеры выступили против ввода миротворческих сил, даже состоящих из контингентов мусульманских государств. Между тем, осенью 1994 г. на политической арене Афганистана неожиданно появилась довольно значительная группировка назвавшаяся Движением Талибан /ДТ/, открыв тем самым новую страницу в вооружённом внутреннем конфликте. Талиб /множественное число «талибан»/ означает «ишущий» /в том числе знаний/, «учащийся», «студент». В данном случае речь шла об учащихся духовных училищ – медресе, расположенных в основ-ном в приграничных районах Пакистана и Афганистана. Некоторые из них существовали давно, другие были учреждены в середине 80-х гг. ХХ века специально для обучения афганских беженцев и базировавшихся в Пакистане борцов «исламского сопротивления» – моджахедов. По своей этнической принадлежности это были почти исключительно пуштуны, исповедующие ислам суннитского толка. В медресе, помимо религиозной и общеобразова-тельной подготовки, они получали и военную. По признанию бывшего начальника генштаба Пакистана генерала Мирзы Аслам Бега, цепь таких медресе с контингентом прошедших специальную подготовку талибов была создана Пакистаном и США как «религиозно – идеологический пояс вдоль афгано – пакистанской границы для поддержания боевого духа моджахедов». К настоящему времени существует, по крайней мере, две версии того, как происходило политичекое оформление ДТ. Согласно первой из них, в начале 199З г. около 30 афганских учащихся медресе собрались в местечке Кушке Нахуд /провинция Кандагар/, чтобы обсудитъ вопросы о «путях пре-кращения войны между различными группировками моджахедов». Из них только 14 имели тогда оружие. Талибы, «болея душой за народ», решили покончить с кровавой междоусобицей в Афганистане путём насильственного разоружения противоборствующих сторон. Правда, осуществить подобную операцию ввиду явной малочисленности своей организации было бы весьма сложно, но, уповая на волю и милость Всевышнего, талибы надеялись дости-чь поставленной цели. Данная версия напоминает пропагандистское клише и звучит явно наду-манно, чтобы ей поверить целиком и полностью, хотя, возможно, доля исти-ны в ней есть. Истории известны прецеденты подобного рода, когда малочис-ленная и аморфная группировка сторонников какой – либо идеи /политиче-ской, социальной или религиозной/ трансформировалась со временем в более крупное политическое объединение, партию, массовое движение. По другой версии, более правдоподобной, новое движение изначально было создано Пакистаном при поддержке США и Саудовской Аравии для реализации собственных целей в регионе Среднего Востока. Распад Советского Союза побудил пакистанские правящие круги вклю-чить в «естественную сферу влияния Пакистана» Афганистан, Иран, респуб-лики Центральной Азии и Азербайджан. Исламабад предложил центрально-азиатским государствам выход к Аравийскому морю и Индийскому океану /через Карачи/. Им были разработаны планы создания единой сети железных дорог Пакистана и Центральной Азии, поставок в Пакистан через террито-рию Афганистана туркменской нефти и газа, а также таджикской электро-энергии. Столицы центральноазиатских республик посетили высокопостав-ленные государственные деятели Пакистана, подписавшие многочисленные договоры о торговле и экономическом сотрудничестве. Однако реализовать эти планы было невозможно без нормализации обстановки в Афганистане, без прекращения идущей на территории этого государства гражданской войны. Потерпев неудачу в неоднократных попытках примирить лидеров соперничающих военно-политических группировок моджахедов и нормали-зовать таким образом обстановку в Афганистане, правящие круги Пакистана пришли к мысли о необходимости ввести в действие новую силу, не связан-ную с этими группировками. Такой силой и стало Движение Талибан /ДТ/. Выход ДТ на авансцену афганского политического поля не был случай-ным. Он явился порождением кризисной ситуации в Афганистане, ответной реакцией на поразившую страну и общество смуту, толчком к которой, не-сомненно послужил июльский переворот 1973 г., ликвидировавший монар-хический строй. После падения монархии в стране сменилось несколько верховных пра-вителей, трое из которых к тому времени погибли насильственной смертью /М. Дауд, Н.М. Тараки и Х. Амин/, а двое лишены власти /Б. Кармаль и Наджибулла/. Каждый из них пытался править страной согласно собствен-ным убеждениям, предлагая народу свою модель обустройства страны, зача-стую игнорируя традиции и моральные ценности афганского народа, вырабо-танные в течение многих веков. В конечном счёте все эти «эксперименты» привели к гражданской войне, к гибели сотен тысяч и бегству из страны миллионов людей, к разрушению национального хозяйства. Более того, в военные годы, особенно после 1992 г., в Афганистане сложились условия, которые благоприятствовали затяжному характеру борьбы, переводу её в русло вялотекущего конфликта. В первую очередь здесь можно указать на такие факторы, как трансформация «священной войны» против «безбожного правительства в Кабуле» в этническую междо-усобицу, усиление центробежных сил и сепаратистских тенденций, слабость центральной власти и вмешательство иностранных государств. Поэтому не будет преувеличением сказать, что народ, уставший от бесконечной войны, беззакония, насилия, коррупции, отсутствия безопасности, был психологи-чески готов к восприятию любой силы, которая избавила бы его от ужасов войны и восстановила привычный порядок жизни. Вопреки заявлениям талибской пропаганды о том, что появление ДТ – это воля Аллаха и «благодатный дождь, пролившийся на афганскую землю и очистивший её от скверны», видимо, любая другая военно – политическая сила, которая пообещала бы порядок, например, под знаменем монархии, была бы встречена с не меньшим энтузиазмом. Ведъ именно обещания обеспечить мир, безопасность и спокойствие привлекли на сторону талибов значительную часть населения. Ради мира и порядка люди были готовы даже смириться с талибской исламизацией, жестоко насаждавшей «чистые законы шариата пророка Мухаммеда». Природу ДТ трудно понять и вне увязки с общей ситуацией в мусульман-ском мире после иранской революции 1979 г. Речь идёт о резком росте актив-ности различных экстремистских течений, использующих насильственные методы для достижения своих политических целей и, в конечном счёте – захвата власти под религиозными лозунгами. Как представляется, события последних лет в Афганистане и ряде других регионов мира – очередной рецедив явления, на этот раз в более радикальной форме, известного в научной литературе под различными названиями – «мусульманский Ренессанс», «возрождение», «обновление», «исламская революция», «исламская Реформация» и т.п. Сами мусульманские улемы называют такое явление «тадждид» /«обновление»/, вкладывая в это понятие не только религиозный, но и социа-льно – политический смысл, поскольку, согласно провозглашённому ими постулату, «ислам не только религия, но и образ жизни». По мнению бывшего президента Исламской Республики Иран С.М. Хатами, Ренессанс и Реформация в Европе явились результатом столкновений двух цивилизаций христианской и мусульманской, Запада и Востока. Но если Западу это помогло выйти из средневековья, то Восток получил лишь «хаос» в теории и «зависимость и нищету на практике». «Тем не менее, – отмечал С.М. Хатами, – не прекращалась борьба с чужим влиянием, и в области политики появилось много реформаторов и револю-ционеров, которые стремились восстановить религиозную мысль и местные традиции ориентируя их на бупущее. Эта борьба продолжается и сегодня». И далее С.М. Хатами приходит к главному выводу: «И реформаторы, и те, кто хотели восстановить исконные традиции, подчиняясь страсти или нена-висти, страдали экстремизмом или бездействием и потеряли свою дорогу в борьбе между традициями и новаторством». Такая характеристика вполне применима к политике талибов, которые подчинялисъ чувству ненависти и неприятия любых проявлений прогресса и демократии, пытались экстремист-скими методами навязать современному афганскому обществу «религиозную мысль» в её средневековой трактовке. Это и загнало их в тупик. Религиозно – политические лозунги талибов, в которых религиозный консерватизм сочетался с политическим экстремизмом, методы их реализа-ции в целом укладываются общую схему идеологических догм, составляю-щих понятие «тадждид». Это и требование возврата к «славному прош-лому», ко временам «праведных халифов», и очищению ислама от всех вредных и вторичных новшеств, привнесённых в ислам «немусульманской цивилизацией», и неотступное следование Корану, сунне и хадисам /«таклид»/и, наконец, призыв к единению всех мусульман и объединение их во всемирную исламскую империю – халифат. Если в более узком значении «тадждид» – своего рода идеологичес-кая база процесса «обновления», носящая характер явно регрессивной уто-пии, то инструментом её практической реализации, несомненно, служит «джихад» /«священная война»/, которая мотет быть объявлена как, «неисламским и коррумпированным правительствам» в мусульманском мире, так и внешним врагам. «Джихад, – говорили талибские улемы, – это не только война с кафирами /«неверными»/, но и борьба против фесада /мздоимства, беспорядков, зла/, против тех правителей, которые совершили преступления». Талибы декларировали свою готовность вести «священную войну» в любом районе мира, где «мусульманские братья» подвергаются «притесне-нию и угнетению со стороны неверных». Согласно исламской традиции, для реализации идей «обновления» необходимо присутствие харизматической личности, вождя, религиозного авторитета, «муджаддида», – «обновителя», который появляется в крити-ческие для ислама и мусульман времена, чтобы спасти их и вернуть их на праведный путь, завещанный пророком Мухаммедом. В истории ислама известно немало выдающихся имён «муджаддидов», которые если и не были пророками, то, по крайней мере, воспринимались как вероучители. Среди таких «обновителей» упоминают в частности основателя секты «Ахмадия» Мирзу Гулам Ахмада, основоположника идеологии ваххабизма Ибн Абд аль – Ваххаба, имама Шамиля, лидера исламской революции в Иране Рухоллу Мусави Хомейни. В Афганистане к «муджаддидам» причислялись, например, главы суфийских орденов – шейхи Абдул Кадир Гилани, Шихабуддин Сухраварди, Ахмад Сирхинди, Сайид Ахмад Барелви. Поэтому неудивительно, что талибы пытались представить своего лиде-ра муллу Мухаммада Омара именно как нового «муджаддида», на которого возложена божественная миссия спасти афганский народ и вызволить его из «дьявольского круга несчастий», порождённого внутренними и внешними «безбожниками». Наконец, то, что ДТ возглавили выходцы из религиозных школ, так- же вполне укладывалось в рамки существующей традиции, как в самом Афганистане, так и мусульманском мире. Достаточно вспомнить имена известных борцов против британской колониальной агрессии, вышедших из сословия простых деревенских священнослужителей и учеников медресе – талибов – и прославившихся в годьг трёх англо – афганских войн, как орга-низаторов народного сопротивления. Каким же образом бывшие ученики медресе совершили головокружи- тельный скачок к вершинам власти? К осени 1994 г., когда впервые появилось ДТ, обстановка в Афганистане оставааеъ крайне нестабильной. Продолжались боевые действия между раз-личными группировками моджахедов, боровшимися за передел власти, стра-на фактически оказалась расколотой на множество автономий, где полевые командиры правили по собственным понятиям. Правительству Б. Раббани так и не удалось взять под свой контроль всю территорию Афганистана. Такая ситуация не устраивала бывших союзников моджахедов – Пакистан, Саудовскую Аравию и США, которые в течение более десяти лет оказывали им морально – политическую и военно – финансовую помощь в борьбе против режима НДПА и поддерживающего его советского воинского контингента и рассчитывали на политические и экономические дивиденды. Однако со временем правительство Б. Раббани стало всё больше склоняться к сотрудничеству со странами, которых Пакистан считал своими соперниками в регионе – Ираном и Индией. Подобное разитие событий никак не вписыва-лось в планы пакистанских властей. Не оправдались и расчёты Вашингтона на то, что моджахеды полностью устранят влияние России и Ирана в Афганистане. Не меньше американскую администрацию беспокоила проблема: обеспечения безопасности американо – саудовского проекта с участием корпорации «Юнокал», предусматривавшего прокладку газопровода в обход Ирана из Туркменистана через Афганистан в Пакистан. В свою очередь Эр – Рияд не мог допустить усиления влияния Ирана в Афганистане. Саудовская Аравия, претендовавшая до исламской революции в Иране на место лидера в мировой мусульманской общине, с приходом к власти в Тегеране шиитского цуховенства, выступавшего с ультрареволю-ционными лозунгами «экспорта исламской революции», создания «всемир-ной исламской общины под эгидой Ирана», почувствовала явную угрозу своим позициям. Отношения между двумя странами особенно обострились после скандала, вызванного действиями иранских паломников в Мекке в 1982 г., когда саудовские власти были вынуждены выслать из страны руко-водителя иранских паломников Мусави Хаэниха. В ответ иранское руковод-ство обвинило правяшую королевскую династию в «сговоре со сверхдержа-вами и Израилем» и поставило вопрос о передаче мусулъманских святых мест под контроль выборного международного исламского центра. Когда Исламабад решил создать альтернативную моджахедам силу, которая могла бы противостоять укреплению позиций Ирана в Афганистане, Саудовская Аравия поддержала Пакистан, расчитывая, что это: – во – первых, поможет осуществлению проекта строительства нефтегазо-провода; – во – вторых, изолирует Иран и резко уменьшит его влияние в регионе. В наиболее сложном положении оказался Пакистан, который с начала гражданской войны в Афганистане активно поддерживал моджахедов, предо-ставив свою территорию миллионам беженцев из Афганистана, создав лагеря для подготовки боевиков, оказывая военную и финансовую помощь лидерам моджахедских партий, воевавших против кабулъского реижима. Разумеется, делалось это не бескорыстно. Исламабад рассчитывал в случае победы моджахедов привести к власти в Кабуле угодное ему прави-тельство, которое содействовало бы решению старой проблемы – проблемы Пуштунистана, этого источника постоянной налряжённости между двумя соседними государствами. После распада СССР Пакистан, испытывавший серьёзные экономичес-кие трудности, рассчитывал использовать открывшиеся перед ним воможно-сти для проникновения в экономику центральноазиатских стран. Вопрос состоял в том, как технически решить задачу выхода на рынки Центральной Азии, создать своего рода новый вариант «шёлкового пути», обеспечить безопасность транспортных путей через Афганистан. Сделать это в условиях междоусобной войны, когда Афганистан по сути дела распался на ряд неза-висимых уделов, лишь формально подчинявшихся /да и то не всегда/ цент-ральным властям, было практически невозможно, В самом Афганистане нужно было найти силу, которая гарантировала бы безопасный транзит пакистанских грузов через территорию воюющей страны. Своему появлению на свет ДТ во многом обязано тому, что на каком – то историческом этапе интересы трёх покровителей талибов, Пакистана, США и Саудовской Аравии, совпали. При этом в неофициальном тройст-венном союзе роли распределялись следующим образом: Пакистан брал на себя обязанность подготовить боеспособную армию, Саудовская Аравия предоставляла деньги, а США оказывали политическую поддержку. Талибы появились не на пустом месте. Они воспользовались тем, что после вывода советских войск и падения режима Наджибуллы в 1992 г. джихад как «священная война против неверных» по существу был завершён и в начавшейся междоусобной борьбе «жирные куски пирога» достались удачливым и обладавшим большей военной силой полевым командирам, а значительная часть простых бойцов – моджахедов оказалась обделённой. Им не оставалось ничего другого, как отправиться в свои родные дома или возвратиться в лагеря для беженцев в Пакистане, где оставались их родст-венники. Из числа таких недовольных «молодых пуштунских львов» вскоре выделилась группа, в которую вошли бывшие полевые командиры среднего и нижнего звена, в основном из сторонников Ю. Халеса и М.Н. Мухаммади. В состав этой группы входили Сеид Мухаммад Омар Ахундзада /полное имя/, Мухаммад Раббани, Мухаммад Гаус, Мухаммад Хасан, Вакиль Ахмад /Мутаваккиль/, Ихсанулла Ихсан и другие. Они то и составили руководящее ядро новой исламистской организации, ставшей костяком ДТ. Неясно, когда и как пакистанская Межведомственная разведка /МВР/ и покровитель талибов министр внутренних дел Пакистана Насрулла Бабар вышли на эту группировку. Вначале Исламабад не считал талибов сколько – нибудь серьёзной военной силой и рассчитывал выпустить их на арену под флагом ДИРА во главе с М.Н. Мухаммади. Некоторое время спустя, не осо-бо полагаясь на боевые и политические возможности талибов, пакистанцы пытались подключить их также к союзу с А.Дустомом или с Г. Хекматьяром. Первые отряды талибов численностью около 800 человек были сформи-рованы на территории Пакистана, в районе города Кветты, вблизи юго – восточной границы Афганистана предположительно летом – осенью 1994 г. Действительно, личный состав этих отрядов изначально рекрутировался из учащихся и выпускников медресе, расположенных в пакистанском Белуджистане и Северо – западной пограничной провинции Пакистана /СЗПП/. Многие из этих учебных заведений, зачастую довольно роскошных, были построены в лагерях афганских беженцев на средсва, выделенными международными организациями, отдельными странами, а также и некото-рыми пакистанскими праворадикальными исламскими партиями, в частности Джамаате улемайе ислами /ДУИ/. Последнее, кстати, вызвало определённое недовольство со стороны беженцев старшего поколения, но спонсоры тали-бов действовали с дальним прицелом. Та же ДУИ, к примеру, сумела обеспе-чить афганских талибов пакистанскими удостоверениями личности, а те, в свою очередь, зарегистрировавшись в избирательных списках поддержали её на парламентских выборах. По этнонациональному составу первые отряды талибов преимуществен-но были пуштунскими. Преобладали пуштуны – выходцы из юго – западного Афганистана, принадлежавшие к племенному союзу дуррани. Впоследствии, по мере укрепления позиций ДТ и расширения контролируемой им террито-рии Афганистана, состав талибских вооружённых формирований стал попо-лняться пакистанскими пуштунами из СЗПП. Как правило, это были лица, отслужившие по 10 – 15 лет в пакистанских пограничных войсках. Числен-ность этих войск, находящихся в ведении министерства внутренних дел Пакистана, достигала 70 тысяч человек. Средний возраст солдат – погранич-ников уходящих в отставку составлял 32 – 33 года. Они умели обращаться со многими видами лёгкого стрелкового, а также и тяжёлого вооружения, включая артиллерию, переносные ракетные установки залпового огня, танки и бронетранспортёры. Талибы выступали, прежде всего, под лозунгами установления мира. И символика их была соответствующей: белые флаги и белые шалочки – тюбетейки /хотя некоторые из них носили и чёрные шёлковые тюрбаны/. Они потребовали от вооружённых группировок прекращения борьбы за власть, объявив их «силами анархии». Однако действительность очень скоро показала, что новые «миротворцы» даже об установлении мира мыслят лишь категориями войны. Да и могли ли их научить иному в медресе, в которых царили весьма суровые и даже жестокие нравы. К тому же многие из них, как афганцы, так и пакистанцы, проходили «практику» на фронтах афган-ской войны. Если мысленно представить себе среднестатистический портрет такого вот «преуспевающего» выпускника медресе, то получится мулла в возрасте 30 – 35 лет с Кораном в одной руке и автоматом Калашникова в другой. Первое столкновение талибов с отрядом моджахедов принадлежавших к ИПА Г. Хекматьяра, произошло 11 или 12 октября 1994 г. в афганском пограничном городе Спинбулдак. Отряд талибов численностью 200 бойцов /по другим данным 30/ был переброшен через пакистано – афганскую грани-цу на пакистакских автобусах из пограничного пункта Чаман в Спинбулдак, а атака талибов была поддержана артиллерийским огнём пакистакских пог-раничников. Талибы разбили отряд моджахедов и захватили склад воору-жений и боеприпасов в военном лагере «Паша», принадлежавшем ИПА. Был взят в плен и полевой командир данного отряда Хаджи Башир. . Далее события развивались следующим образом. 29 октября 1994 г. автоколоннна из 30 пакистанских грузовиков с экспортными товарами, вышедшая из Кветты и направлявшаяся в Туркменистан, была перехвачена в местечке Тахти – Пуль, в 35 километрах от Кандагара полевыми команди-рами Мансуром Ачакзаем, Амиром Лали, Устадом Халимом, Сар Катебом, Гуль Агой. Талибы разбили их, освободив захваченный караван и взяв командиров в плен. Рассказывают, что перед казнью один из них – Амир Лали – успел крикнуть толпе: «Берегитесь! Талибы готовятся напасть на город!». Но было поздно. 2 ноября «джинн из Спинбулдака», вырвавшийся на волю, захватил без особого сопротивления древнюю столицу Афганистана – Кандагар. Правда, позже злые языки утверждали, что талибы просто «купи-ли» город за 1 ,5 миллиона долларов у командующего силами моджахедов генерала муллы Накибуллы, подчинявшегося президенту Б. Раббани. Далее началось триумфальное шествие ДТ по всей стране. После захвата Кандагара чиленность талибов возросла до 2,5 – 3 тысяч человек, а к началу января 1995 г. почти до 12 тысяч. Без покровительства и помощи Пакистана ДТ никогда бы не смогло смести со своего пути своих противников. Только МВР и кадровые офицеры пакистанской армии могли в короткий срок превратить анархическую массу талибов, готовых довольствоваться локальным успехом в Кандагаре и пред-почитавших действовать партизанскими методами, в организованную и бое-способную армию, что признавали даже их злейшие противники. Заняв Кандагар талибы сразу же разместили в этом городе свою штаб – квартиру. Официальным лидером – «амиром» ДТ был признан мулла Сеид Мухаммад Омар Ахундзада. Его именем разукрасили стены почти всех домов Кандагара /но не портретами: изображение человека – грех для мусульман – ортодоксов к которым по убеждениям были близки талибы/. Главным руководящим органом Движения являлась Большая шура /«Большой совет»/ из 50 человек носящих духовные звания, ранее в боль-шинстве своём воевавших в качестве полевых командиров моджахедов. Наиболее заметную роль в Большой шуре играли следующие лица: мулла Мухаммад Хасан, назначенный губернатором Кандагарской провинции, мулла Ихсанулла Ихсан, командующий северным /Кабульским/ фрон- том, мулла Аббас, мэр города Кандагара, мулла Мухаммад Гаус, мулла Мухаммад Раббани, мулла Мыср, мулла Мутакки и мулла Вакиль Ахмад. Была создана также и Малая шура /«Малый совет»/ из 30 человек, решавшая менее важные вопросы. Решения Большой й Малой шуры прини-мались коллегиально, как это было всегда на племенных собраниях и общин-ных сходах пуштунов – джиргах. Если возникали непримиримые разногла-сия, решение вообще не выносилосъ. После того, как талибы разблокировали задерживавшийся под Кандагаром каравая с товарами для Туркменистана, Пакистан выделил 50 миллионов рупий на восстановление и реконструкцию автомобильной дороги Чаман – Спинбулдак – Кандагар – Герат – Торгунди. Когда 20 – 21 марта 1995 г. пакистанские власти организовали поездку аккреди-тованных в Исламабаде иностранных послов в Кандагар, талибы взяли под свою охрану кандагарский аэропорт. Таким образом они стали «расплачи-ваться» с пакистанцами за оказанное им ранее гостеприимство.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.