Что касается поста министра иностранных дел, то его ещё до сентябрь-ского переворота Х. Амин передал Шах Вали. Последний стал руководить всей текущей оперативной деятельностью МИД, согласовывая принципиаль-ные вопросы и более или менее важные текущие дела с Амином. Шах Вали был верным подручным Амина, пользовался его полным доверием. Не слу-чайно именно ему Амин поручил вести заседания ЦК НДПА и Революцион-ного совета ДРА, на которых Амин был избран генеральным секретарём ЦК, председателем Революционного совета и председателем Совета министров ДРА. Именно он предложил кандидатуру Х. Амина на эти высокие посты. На тех же заседаниях Шах Вали был введён в состав Политбюро ЦК НДПА, избран секретарём ЦК, назначен заместителем премьер – министра и предсе-дателем Экономической комиссии Совета министров ДРА. Он, бесспорно, стал вторым лицом в партии и в стране, оттеснив на задний план людей гораздо более крупного политического масштаба. . 9 октября1979 г. в Кабуле было официально объявлено о кончине Н.М. Тараки умершего якобы от тяжёлой болезни. На самом деле бывший генеральный секретарь ЦК НДПА был удушен подушками лицами, охраняв-шими его в Доме народов по личному распоряжению Х. Амина. Что касается «банды четырёх», то трём её участникам – М.А. Ватанджару, С.М. Гулябзою и А. Сарвари удалось избежать ареста. Они были укрыты сотрудниками советских спецслужб на специальной вилле, а затем тайно вывезены в СССР. А вот Ш. Маздурьяру не повезло, он был схвачен и препровождён в тюрьму Пули Чархи, из которой вышел уже после устранения Амина. Судя по воспоминаниям наших советников и дипломатов, работавших тогда в Кабуле, мало кто из них верил в сказку о заговоре, распространяемую официальной пропагандой. Воспринимали происходящее как жестокую борь-бу за власть, драку за жирный пирог, в которой схлестнулись различные группировки. Все видели, как таинственно и бесследко исчезают люди: чиновники из госаппарата, торговцы, офицеры, священнослужители, сту-денты. В кабульских учреждениях, если речь заходила о репрессированном, употребляли выражение из уголовного жаргона: «Ему купили билет». «Обилетили» таким вот образом тысячи людей, и не обязательно только членов партии, принадлежавших к той или иной фракции НДПА. К стенке ставили по малейшему подозрению в нелояльности, по элементарному доносу... Беззаконие всегда плодит новое беззаконие. Охранка, случалось, просто хватала на улице любого прилично одетого человека и требовала за его освобождение выкуп. За отказ убивали. Х. Амин правил Афганистаном 100 дней, но надо отдать ему должное – государственная машина при нём заработала гораздо активнее, чем при Тараки. Были разработаны и утверждены 10-летняя программа развития экономики и 5-летний план. 66% средств для выполнения плана обязались предоставить Советский Союз и другие социалистические страны. Была создана и заработала конституционная комиссия, которой было поручено к I5-летию НДПА, то есть к 1 января 1980 г, подготовить проект конституции ДРА, Председателем комиссии, как и следовало ожидать, был избран Х. Амин. Надо сказать, что он принял активное участие в разработке проекта конституции. По мнению Амина, конституция должна была закрепить политическое и государственное устройство Афганистана как социалистического государ-ства развивающегося в условиях диктатуры пролетариата. В его рамках все национальности, проживающие на территории Афганистана, – пуштуны, туркмены, узбеки, таджики, хазарейды – должны были получить право на самоопределение. Соответственно ДРА, в случае принятия предложения Х. Амина, состояла бы из следующих республик: Афганской Социалистиче-ской Республики Пуштунистан, АСР Таджикистан, АСР Узбекистан, АСР Туркменистан, АСР Хазаристан. С большим трудом трём советским экспер-там по государственному праву, оказывавшим помощь афганской стороне в разработке проекта конституции, удалось отговорить Амина от таких очевид-ных глупостей и отказаться от подобной государственной структуры. Х. Амин воплотил в жизнь решение Политбюро о создании Национа-льной организации в защиту революции /НОЗР/, которое было принято ещё при Тараки в июле 1979 г. Им были также принять меры к укреплению бое-способности армии, и в начале осени 1979 г. ей удалось несколько потеснить отряды моджахедов в провинциях Пактия и Пактика. Однако стоило основ-ным силам правительственных войск отойти, как силы вооружённой оппо-зиции восстановили свои позиции в этих провинциях, и всё вернулось на круги своя. Кстати, вооружённые силы ДРА непосредственно после саурских событий представляли собой довольно внушительную силу: 10 дивизий‚ 145 тысяч человек личного состава, 650 танков, 87 БМП, 780 БТР, 1919 орудий, 150 самолётов, 25 вертолётов, 3 зенитно – ракетных комплекса. Принудительного призыва или, проще говоря, «отлова» в армию тогда ещё не было. Существовал закон о воинской обязанности граждан Афганистана и каждый, кто подпадал под его действие, шёл служи-ть. Вооружение афганской армии состояло преимущественно из образцов поставляемых Советским Союзом, не говоря уже о средствах транспорта и связи. Оно соответствовало мировым стандартам качества. О воинском искусстве афганцев, их мужестве, стойкости и упорстве неоднократно гово-рилось в ходе предыдущих лекций. Короче, вооружённые силы ДРА могли выполнять поставленные перед ними задачи, но постепенно ситуация в армии менялась, причём не в лучшую для кабульского режима сторону. Сказывались последствия левацкой, экстремистской политики, пренебре-жение спецификой Афганистана, его историческим, политическим и куль-турным прошлым. Последнее вызывало особо острую реакцию в кишлачной зоне, выходцы из которой и составляли основную массу призывников и ново-бранцев. Участились случаи уклонения от призыва, неповиновения рядового состава командирам и дезертирства, перехода на сторону вооружённой исламской оппозиции, переросшие впоследствии в систему. Серьёзно ослабили афганскую армию и упоминавшиеся уже чистки офицерского состава. В некоторых соединениях осталось менее 10% офицеров, остальные были уволены, репрессированы, дезертировали или примкнули к моджахе-дам. К примеру, в ВВС Афганистана к лету 1979 г. из 2 000 тысяч человек осталось 500. Неудивительно, что в сложившейся ситуации афганское руководство обратило свои взоры к Советскому Союзу, надеясь с его помощью вывести ДРА из политического и военного кризиса. Впервые вопрос о вводе советских войск в Афганистан был поставлен ещё Н.М. Тараки 18 марта 1979 г. в разговоре по телефону с главой правите-льства СССР А.Н. Косыгиным /накануке в Герате вспыхнуло антиправите-льственное восстание/. Однако это обращение вызвало в Москве негатив- ную реакцию. Тогда Тараки вылетел в Москву и 20 марта 1979 г. состоя- лась его беседа с А.Н. Косыгиным, А.А. Громыко, Д.Ф. Устиновым и В.Н. Пономарёвым. Накануне визита афганского лидера, 19 марта 1979 г., Косыгин на заседании Политбюро, на котором присутствовали и секретари ЦК КПСС, прочитал запись своей беседы с Тараки. Во время встречи с Н.М. Тараки А.Н. Косыгин заявил, что «наши общие враги только и ждут того момента, чтобы на территории Афганистана появи-лись советские войска... если ввести наши войска, то обстановка в вашей стране не только не улучшится, а наоборот, осложнится». А.Н. Косыгин особо отметил: «Нам представляется важным, чтобы у себя в стране вы работали над расширением социальной базы режима, привлекали на свою сторону народ, не допускали, чтобы между правительством и народом воз-никало отчуждение, И, наконец, последнее... в порядке пожелания мне бы хотелось высказать соображение о необходимости очень осторожного и бережного подхода к своим кадрам. Кадры нужно беречь, иметь к ним индивидуальный подход... Мы это испытали на себе. При Сталине. Вы зна-ете, многие наши офицеры сидели в тюрьмах. А когда разразилась война, Сталин вынужден был направить их на фронт. Эти люди показали себя подлинными героями. Многие из них выросли до крупных военачальников. Мы не вмешиваемся в ваши внутренние дела, но мы хотим высказать наше мнение насчёт необходимости бережного отношения к кадрам». Советский премьер обратил также внимание Тараки на необходимость «подумать о возможности создания у вас единого национального фронта». Аналогич- ные взгляды высказали и принимавшие участие в беседе Д.Ф. Устинов и Б.Н. Пономарёв. . Высказывания А.Н. Косыгина показывают, что он, в целом, имел объективное представление об обстановке в афганском руководстве и состоянии вооружённых сил ДРА. В тот же день, но несколько позже, состоялась беседа афганского лиде-ра с Л.И. Брежневым. В ходе беседы позиция Н.М.Тараки /о направлении в Афганистан советских войск/ поддержки не получила. Спустя месяц, 21 апреля 1979 г. Политбюро ЦК КПСС рассмотрело про-сьбу Х. Амина о направлении в Афганистан I5-20 боевых вертолётов с совет-скими экипажами. Было принято решение /предложенное Министерством обороны СССР ‚ 18 апреля 1979 г./ данную просьбу отклонить. Главному военному советнику СССР в ДРА было дано указание напомнить Амину, «что афганскому руководству уже давались разъяснения о нецелесообраз-ности непосредственного участия советских воинских подразделений в мероприятиях по подавлению контрреволюционных выступлений в ДРА». Аналогичные разъяснения давались Тараки и Амину и в конце мая 1979 г. /на основании постановления Политбюро ЦК КПСС №152/159 от 24 мая 1979 г./. После сентябрьского переворота Х. Амин вновь стал обращаться за военной помощью к СССР. Его замысел состоял в том, чтобы советские части заменили ненадёжные части афганской армии в Кабуле. Тем самым он надеялся убить двух зайцев: укрепить оборону столицы и отправить нелояльные части на фронт борьбы против мятежников. Амин также рас-читывал с советской военной помощью сохранить контроль над стратеги-ческими дорогами, аэродромами и другими жизненно важными объектами. Объективности ради следует указать, что не только афганские руково-дители просили о вводе советских войск на территорию ДРА. /а таких просьб было 20, причём 7 из них высказывались Амином после устранения Тараки/. Наши представители в Кабуле тоже иногда слали в Москву характерные предложения о необходимости направить в Афганистан какие – либо под-разделения для обеспечения безопасности советских гражданских специа-листов. Так, 19 марта 1979 г., советский посол и представитель КГБ в ДРА предложили «рассмотреть вопрос о каком – то участии, под соответствую-щим подходящим предлогом, наших воинских частей в охране сооружений и важных объектов, осуществляемых при содействии Советского Союза. В частности, можно было бы рассмотреть вопрос о направлении подраз-делений советских войск: а.) на военный аэродром Баграм... б.) на Кабулъский аэродром.., В случае дальнейшего осложнения обстановки наличие таких опорных пунктов позволило бы... при необходимости обеспечить безопасность эвакуа-ции советских граждан». 1 августа 1979 г. советские представители в Кабуле сообщали: «... есть необходимость положительно отнестись к просьбе афганских друзей и в бли-жайшие дни направить в Кабул спецбригаду». Всё это свидетельствует о сложности тогдашнего положения в ДРА, неоднозначности его оценок. Так какие же обстоятельства, действие каких объективных и субъектив-ных факторов привели к кардинальным сдвигам в позиции советского руко-водства в отношении ввода советских войск в Афганистан? Почему много-кратные обращения афганских лидеров к советскому руководству о вводе в Афганистан советских войск /чьё содержание, кстати, они даже не считали нужным скрывать от мировой общественности/, обращения, которые Кремлём неизменно отвергались, были, в конечном счёте, приняты в Москве? Почему, наконец, 12 декабря 1979 г. было принято фатальное решение, реализация которого вовлекло наше Отечество в самую продолжи-тельную из всех войн, которые мы вели после 1813 г.? Ответов объективных, исчерпывающих, обоснованных надёжными источниками, то есть научных ответов на эти вопросы до сих пор не дано. Хотя, надо признать, сказано и написано по этому поводу и у нас, и за рубе-жом немало. Высказывались мнения о «стремлении СССР утвердиться на берегу Индийского океана»; о влиянии «чехословацкого синдрома» /уверен-ности советского руководства, что военная операция в Афганистане будет успешно завершена в течение двух – трёх недель/ и другие. Иногда подчёркивалось особое значение субъективных факторов /тяжё-лая болезнь Л.И. Брежнева; политическая ограниченность Д.Ф. Устинова/. Некоторые советские военные деятели полагали, что сыграло роль «желание Л.И. Брежнева стать генералиссимусом. А для этого надо было выиграть хотя бы одну небольшую войну. Это обстоятельство сыграло роль при решении вопроса о направлении войск в Афганистан. Существовала уверенность, что всё закончится быстрой и лёгкой победой». . Необходимость дать откровенный, обоснованный, исчерпывающий от-вет на вопрос, «Почему в Афганистан были отправлены советские войска?», очевидна. Следует, однако, иметь в виду, что индивидуальный ответ любого эксперта или деятеля, причастного к событиям в Афганистане, неизбежно будет неполным /один человек, как бы хорошо он ни был информирован, всего знать не может/ и поэтому субъективным. Нужен же ответ исчерпыва-ющий и объективный. Что же касается вопроса, «Кто, где и когда принял решение о вводе советских войск в Афганистан?», то на него ответ уже дан. Доподлинно известно, что предварительно подобное решение обсуждали следующие четыре человека: Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов. Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко. Министр обороны СССР Д.Ф. Устинов. Внутри «большой четвёрки», во всяком случае, вначале, не было еди-ного мнения по афганскому вопросу. По свидетельству лиц, работавших в те годы в центральном партийном и государственном аппаратах, вплоть до сентября 1979 г. Брежнев и Громыко занимали сравнительно умеренную позицию. Два других члена Политбюро придерживались более жёсткого курса, причём самым решительным образом был настроен Андропов. Судя по всему, именно он склонялся к военному разрешению данной проблемы, именно его аргументы в пользу военной акции звучали чаще всего, его голос был самым твёрдым. Устинов же во всём соглашался с ним. По этому поводу есть ещё одно очень важное свидетельство. Оно принадлежит сыну тогдашнего министра иностранных дел СССР, члену – корреспонденту РАН Анатолию Громыко и обозревателю «Литературной газеты» Игорю Беляеву. В их беседе, опубликованной в номере «ЛГ» за 20 сентября 1989 г., содержится следующий вывод: Брежнев воспринял расправу над Тараки как личное оскорбление, что сильно повлияло затем на его отношение к вводу войск. Своему ближайшему окружению он говорил, что ему нанесена пощёчина, за которую он должен ответить. А.А. Громыко, по словам его сына, в разговорах с ним утверждал: «Брежнев был просто потрясён убийством Тараки, который незадолго до этого был его гостем, и считал, что группировка Амина может пойти на сговор с США». Безусловно, устранение Тараки могло сыграть немаловаж-ную роль в принятии решения о вводе войск в Афганистан с последующей заменой экстремистского политического руководства ДРА более умеренным и предсказуемым правительством. С этой целью тогда же был установлен контакт с Б. Кармалем, бывшим послом ДРА в Чехословакии, а также с не-которыми другими афганскими политэмигрантами /парчамистами и хальки-стами/. Непосредственное решение о вводе советских войск в Афганистан было принято на совещании в Политбюро ЦК КПСС в Кремле 12 декабря 1979 г. Вот полный текст соответствующего документа написанного рукой К.У. Черненко в единственном экземпляре:
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.