Лекции по философии и культуре. Философия как философская проблема, страница 24

Однако всякая скандальность исчезнет, если иметь дело не с проблемой материального универсума, а с универсумом культуры; приписывать же последнему абсолютное существование или субстанциальность абсурдно. Но в этой области мы сталкиваемся с не менее трудной и важной проблемой — проблемой объективной ценности и объективного значения культуры. Такое значение предполагается во всех формах культуры — в языке, в науке, в искусстве и в религии. Но как объяснить, как сохранить и гарантировать эту предполагаемую объективность? Существует фрагмент сочинений Гераклита, в котором он говорит, что люди бодрствующие имеют единый и общий космос тоТз ^yprjyopofciv eva кон Korvov костцоу sivw, из спящих же каждый отворачивается в свой собственный⁴⁰. Мы можем использовать это выражение Гераклита как общее выражение стоящей перед нами проблемы.

Главная задача всех форм культуры состоит в том, чтобы создавать всеобщий мир мыслей и чувствований, мир человечности, “единый космос” (xoivov koo^ov), вместо того чтобы оставаться индивидуальной мечтой или личным капризом, или фантазией. При создании этого универсума культуры ни одна форма не следует предустановленному и предопределенному плану, который раз и навсегда можно расписать согласно априорной схеме мышления. Все, что мы можем, это постепенно следовать за медленным историческим развитием разнообразных форм, отмечая, так сказать, межевые вехи на этом пути.

Первым вовлекшим человечество на этот путь и ведущим по нему является, по-видимому, язык. Его нельзя понимать как некий всеобщий язык, как некий Lingua universalis. Он не имеет той универсальности, которую можно было бы сравнить с универсальностью логического мышления. Он связан с национальными, даже индивидуальными особенностями, и тем не менее именно он стал первым и решающим шагом к тому миру всеобщего, к которому устремлен весь процесс созидания культуры. Вильгельм фон Гумбольдт первый подчеркнул этот момент, который и подвел его к основному принципу новой философии языка, развитой им в очерке о разнообразии человеческой речи и влиянии этого разнообразия на умственное развитие человечества. Изучение языка, отмечал Гумбольдт, должно начинаться с довольно сухого, даже механического анализа его материальной стороны, с анализа звуков и членораздельной речи, но оно не должно замыкаться только этой проблемой. Речь означает нечто большее, чем простой механизм; она означает прорыв в мир духа, ибо только с помощью языка человек воспаряет над миром обыденности.

“Подобно истинному, необъяснимому чуду, речь вдруг слетает с уст нации, но не менее удивительно, — хотя это и повторяется каждый день и совершенно не замечается, — она истекает из детского лепета. Она есть сияющее знамение и достоверное доказательство того, что человек не обладает внутренне независимой индивидуальностью, что “Я” и “Ты” не просто комплементарные понятия. Если бы мы могли вернуться назад к моменту нашего разделения, они оказались бы по-настоящему идентичными, и в этом смысле существуют сферы индивидуального — от слабого, беспомощного, обреченного на гибель индивида к первоначальной семье человечества. Если бы этого не было, всякое понимание между людьми было бы в принципе невозможным”⁴¹.