Псевдонаучное знание в современной культуре (материалы "круглого стола"), страница 6

Впрочем, даже эти, казалось бы, столь очевидно различные, темы иногда оказываются настолько тесно переплетенными, что также требуется немалая работа по их "разведению" друг от друга. Наиболее очевидный случай - проблема соотношения науки и идеологии, а также науки и философии. При этом происходила своеобразная интерференция двух разных тематических областей: например, тема "демаркации" науки от не-науки, ядром которой оказалась проблема природы и критериев научного знания - обнаружила сразу и теоретический аспект (наука как противоположность всяческой "метафизике"), и аспект политико-идеологический.

Вполне "академическое" исследование нашей темы, на мой взгляд, может иметь разные аспекты. Если мы обратимся к этапу формирования науки, процессу возникновения научного знания и познания из предшествовавшего ему корпуса знания, то ведь очевидно, что это предшествующее знание само не было ни научным, ни антинаучным, ни вненаучным. Здесь только задним числом мы можем говорить о том, что состояние этого корпуса могло быть, так сказать, предрасположено к тому, чтобы из него родилась наука. Причем эта предрасположенность определялась не столько составом этого "архаичного" знания, сколько внешними ему социокультурными условиями. Если, оставив "за скобками" вопрос о разных трактовках понятия науки в разных культурах и в разные исторические эпохи и принять в качестве постулата тезис, что предмет наших забот и нашего сегодняшнего разговора - наука "европейского типа", "ядро" которой составляют теоретические конструкции и в состав которой уже включены прикладные исследования и даже разработки, важное место в которой занимает теоретически нагруженное экспериментирование, то нам удастся избежать опасности "исторического релятивизма" при обсуждении вопроса о соотношении научного и вненаучного знания. Если принять другую исходную позицию, считая, например, что в Древней Греции уже существовала наука в "подлинном" смысле слова, который остается значимым и до сего времени, то очевидно, что понятия "вненаучного" и "ненаучного" там радикально расходятся с нашими, равно как, например, и тема отношения науки и метафизики выглядит совсем иначе. Тем более, если мы сочтем оправданными понятия древнекитайской, древнеиндийской или древневавилонской науки. В таком случае нам вряд ли удастся избежать вывода, который сделает бессмысленной и нашу дискуссию: то, что некогда считалось вненаучным и ненаучным, потом становилось предметом науки и даже входило в ее состав; соответственно, где гарантия, что те представления, которые подавляющее большинство научного сообщества сегодня не признает научными, завтра не будут включены в науку - потому, что изменится трактовка науки (или трактовка науки изменится потому, что эти вещи будут признаны научным сообществом как научные факты, научные сведения и научные концепции)? Соответственно, нам следует ограничиться ролью бесстрастного наблюдателя и регистратора и не задаваться бессмысленными вопросами.

Мне такая установка не по душе, и я считаю, что иная интенция, а именно: попытка выявить в истории научного знания некие закономерности, обеспечивающие преемственность в развитии этого знания (совокупность этих закономерностей я бы назвал "формой научности"), позволяет нам избежать релятивистской пучины и, встречаясь с попытками трактовать в качестве особых наук астрологию или исчисление демонов, не говорить, беспомощно разводя руками: это мне не нравится, но чем черт не шутит?!

Чтобы к этому предмету подступиться, полезно присмотреться к процессам развития наук, достигших состояния тематической, структурной и функциональной самостоятельности, присмотреться к механизмам их саморазвития, когда и каждая из них, и научное знание в целом могут уже так или иначе противостоять как идеологическому давлению "извне" (лучше даже сказать - не могут не противостоять такому давлению, если хотят оставаться науками и научным знанием). Такой является, по моему глубокому убеждению, "генеральная линия" саморефлексии науки, которая и проявляется в той форме "внутринаучной" интеллектуальной цензуры, о которой я уже говорил.