Хочу сразу же подчеркнуть, что для меня научное знание тождественно точному знанию, апеллирующему к методам математики и естественных наук (т.е. в английском смысле Science), а вненаучное знание не тождественно околонаучным, или пара-научным, формам знания. Вненаучное знание - это не контрнаучное знание. Более того, вненаучное знание образует как бы питательную среду научного знания, ту атмосферу, в которой только и может существовать наука. Нередко вненаучное знание обращается к идеалам научного знания и стремится построить себя по парадигмам точного знания. Целые сегменты вненаучного знания могут строиться и строятся в соответствии с методами и критериями научного знания, принятыми в научном сообществе и в культуре того или иного времени в качестве наиболее значимых. Но не этот процесс экстраполяции научных методов на области вненаучного знания или процесс их рецепции вненаучным знанием составляет специфику вненаучных форм знания. К вненаучным формам знания принадлежит, например, философия, роль которой в возникновении научного знания и идеалов рациональности громадна.
Вненаучные формы знания, например, классическая философия, при всей ее ориентации на науку, строили конструкции, далекие от эмпирической реальности. Так, понятие субстанции, с помощью которого стремились осмыслить инвариантность изменений, устойчивость вещей и процессов, оказалось мифологемой, составлявшей ядро метафизики до начала XX в. Именно субстантивация отношений, в том числе познавательных отношений, человека к миру, субстантивация отношений предикации, выраженных в суждениях и предложениях, составляла и составляет особенность вненаучных форм знания с самого начала и вплоть до наших дней. Этим объясняется и возникновение того, что современными постмодернистами названо философскими персонажами, - таких структур, которые лежат в основании философских систем и которые объясняют все дальнейшее построение. Можно вспомнить роль таких философских персонажей, как трансцендентальное сознание в философии Канта, Я в философии Фихте, абсолютный дух в философии Гегеля и т.д. Да и философия XX в. отнюдь не свободна от такого рода мифологем, или философских персонажей - Жизнь в философии Бергсона, априорные структуры Заботы у М. Хайдеггера, Проект в экзистенциализме Сартра и др. Все такого рода философские персонажи представляют собой не просто мифологемы, а субстантивацию тех или иных отношений человека к миру или их направленности. Марксизм также ввел целый ряд мифологем, которые имели для него объяснительную силу. Так, критерий практики, понятой как всемирно-исторический процесс, как Praxis, не давал каких-либо эмпирических возможностей для проверки тех или иных построений на истинность - ведь отсылка на всемирную историю никогда не могла быть ни проверена, ни опровергнута, тем более, что субъектом такого критерия был пролетариат как класс, а не пролетариат, реально существующий в тех или иных странах. Это была мифологема, выросшая из реально функционировавшего критерия практической проверки тех или иных суждений на истинность. Субстантивация - важнейшая и неотъемлемая черта не только языка, отождествляющего слово и реальный предмет, но и человеческого познания, приписывающего своим аналитическим конструкциям онтологическую силу и статус существования.
В истории точных наук - математики и естествознания - мы нередко сталкиваемся с тем, что ученые и философы, отстаивающие прежние критерии и идеалы рациональности, выступают против новых направлений научного поиска. Так, полемика Д. Беркли против дифференциального исчисления Ньютона была полемикой не обскурантиста с новым научным направлением, а мыслителя, отстаивавшего идеалы античной математики в эпоху, когда они начали сменяться на новые идеалы. Еще один пример из истории науки. Создание описательной экологии швейцарским натуралистом Фришем встретило резкую оппозицию со стороны тех ученых, которые не без влияния К. Бернара ориентировались на методы эксперимента в биологии и усматривали критерий научности именно в эксперименте. Поэтому не только натуральная история, но и описательная экология рассматривались ими как вненаучная форма знания, как знание, не удовлетворяющее принятым критериям научности. Можно сказать, что признание тех или иных методов науки в качестве критериев научности предполагает признание их со стороны научного сообщества. Иными словами, для исследования процесса превращения определенных методов науки в критерии научной рациональности необходимо обращение к социальным факторам функционирования и развития научного знания, к социальным группам, обеспечивающим преемственность научного знания, к социокультурным параметрам роста науки. Вне социологии науки невозможно осмыслить превращение методов науки в методологию и конкуренцию исследовательских программ и научных групп за их признание.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.