Псевдонаучное знание в современной культуре (материалы "круглого стола"), страница 13

Но "научное предприятие" не имеет никаких моральных или престижных преимуществ перед иными предприятиями, в том числе перед фирмами, предлагающими магические услуги. Поэтому, если призывы бороться против лженауки имеют какой-то смысл, то он может состоять только в стремлении вернуть науке ее культуротворческую миссию, остановить ее маргинализацию по отношению к культуре. Стремление высокое, но кто скажет, что ему известно, как это сделать?

А.П. ОГУРЦОВ (член редколлегии журнала "Вопросы философии", доктор философских наук, зав. отделом Института философии РАН).

Вопрос, который заслуживает обсуждения, заключается в следующем: существует ли кардинальное отличие, которое можно было бы зафиксировать, между тем, что называется околонаучным или паранаучным знанием, и собственно научным знанием. Попытка различить их в XX в. оказалась неудачной, а критерии демаркации между этими формами знания оказались размытыми. Дело не только в том, что в современной социокультурной ситуации России махровым цветом расцветают различного рода колдуны и шарлатаны, астрологи и сайентологи. Дело в том, что научное знание и его представители оказались на периферии культуры, хотя перед Россией стоит громадная задача - не оказаться на обочине процесса формирования информационной цивилизации. И без науки в любой ее форме - теоретической и инструментально - прикладной - здесь не обойтись. Сдвиг общественного сознания в сторону оккультизма во всех его вариантах, пластичность и восприимчивость общественного сознания ко всякого рода внерациональной и иррациональной мотивации существенно сужают поле возможностей научной рациональности, а культура лишается своих рационально-целевых и ценностных оснований. Социокультурная ситуация в нынешней России чревата опасностями для всякой рациональности, в том числе и научной, для любого вида целерационального действия.

В современной философии науки был выделен ряд критериев научности знания: 1) проверяемость; 2) возможность предсказания; 3) доказательность; 4) опровержение. При детальном обсуждении этих критериев оказалось, что они недостаточны, что они не схватывают специфику научной рациональности. Так, критерий проверяемости и соответственно программы верификационизма были подвергнуты критике, в ходе которой были выявлены границы применимости этого критерия. Возможность предсказания - важнейшая характеристика целого ряда естественнонаучных дисциплин, однако в сфере социального и гуманитарного знания, где ученые сталкиваются с обратным воздействием предсказания на жизнедеятельность и поведение людей, возможность предсказания весьма ограничена. Критерии доказательности знания также были подвергнуты критическому анализу, в ходе которого были выявлены разрывы в процедурах доказательства, недоказуемость исходных аксиом, наличие круга в доказательстве и др., что и привело к выдвижению новых, более широких идеалов рациональности, не отождествляемых с критериями доказательности - дедуктивной и индуктивной. Тем более в социальных и гуманитарных науках критерий доказательности если и принимался, то с достаточной долей условности и в тех направлениях, которые стремились построить этот тип знания по образу и подобию точных наук. Критерий опровержения и построенные на его базе концепции фальсификационизма, по моему мнению, вообще не адекватны социальному и гуманитарному знанию, поскольку не учитывают его особенностей - построение знания на основе структур, у которых нет денотата и которым ничего не соответствует. Иными словами, социальное и гуманитарное знание конструирует реальность, создает идеальные типологии, которые нельзя ни проверить, ни опровергнуть. Это знание базируется на конструкциях (например, социальная группа, класс и пр.), которые задают определенную систему отсчета при анализе действительности, а эти базисные конструкции в свою очередь развертываются в концептуальных схемах, которые оказываются фикциями (например, равновесие между социальными группами в структурном функционализме, стоимость как воплощение абстрактного труда в марксистской политэкономии).