Понятие Средние века. Германский мир. Попытка консолидации германо-христианского мира, страница 44

Феномен крестового движения был целиком и полностью порождением Клюнийской реформы, клюнийской идеи, по большому счету религиозного возрождения запада X-XI веков. Почему? Клюнийские монахи, равно как и само общество, настоятельно требовало консолидации усилий духовенства и мирян во имя будущего спасения, создания элементарных жизненных условий на территории христианского континента.

Результат этой реформы, этого обновления X-XI веков – фактически соединение двух иерархий, двух полюсов христианского мира, тесное интегральное соединение: полюс светской власти и полюс духовной власти. По большому счету с XI века в глазах простого человека иерархическая разница пролегала лишь между духовным и светским. В рамках иерархии светского общества эти эшелоны власти были даже не столь существенны. Важным представляется лишь общее деление: есть клирик и есть мирянин, есть священник и есть мирянин. Есть тот, кто посвящен в великое таинство, учение, и есть тот, кто воспринимает это таинство.

По законам политологии и законам общественного развития подобного рода внутренний монизм, внутренняя консолидация, естественно должно было отражаться на внешнем. Как только общество достигает внутреннего равновесия, вырабатывает некую идеологическую программу, которая пронизывает абсолютно все страты, связывает абсолютно все элементы общественной структуры сверху донизу, это общество сразу же стесняется своих ________ и начинает их преодолевать.

Так было и с мусульманским миром в VII веке. Так произойдет с православным миром, особенно после вторжения Батыя, когда начнется великая миссионерская деятельность к востоку от Волги. Так будет везде и всюду в любых религиозных обществах. Стало быть само по себе любое религиозное движение, крестовые походы, это норма, это прямое следствие логического закона, внутреннего общественного единства, единства веры и мира, единства клира и светского общества.

а) Каковы были главные духовные ориентиры и каковы были главные духовные истоки?

Главный духовный исток это паломничество, которое, начиная с первых веков существования христианской конфессии выступает одной из главных форм приобщения человека к сокровищам небесного …. Форма паломничества по большому счету станет и формой крестовой экспансии, формой крестового подвижничества. Крестоносцы, то есть люди, на которых начертан крест, это те же паломники, это пилигримы, с той лишь разницей, что они пришли не просто поклониться святым местам, но они пришли защищать эти святые места.

б) Мотивы паломничества. Для чего это было нужно?

В акте паломничества прежде всего отражается глубинная структура христианской конфессии. Человек живет ради будущей жизни. Бренный мир это лишь повод порассуждать о вечном, поэтому средневековый человек постоянно стремиться прикоснуться к реликвиям, посмотреть на святыни, постоянно созерцать рядом с собой эти духовные ориентиры. Неважно, Иерусалим это или нет, примеров здесь можно привести массу. Здесь и аббатство святого Михаила в Нормандии, и храм святой Лоретты в окрестностях Неаполя.

Почему Иерусалим? Почему среди всех прочих векторов этой внешней христианской экспансии именно Иерусалим станет целью № 1 нескольких поколений пилигримов? Объяснение вполне логично. Иерусалим это не просто город, в котором прошла земная жизнь Спасителя, это не просто город, в котором разыгрались все основные события Нового Завета, это прежде всего символ идеальной христианской конструкции. Это символ будущего идеального небесного царства, которое ожидает всех истинно верующих.

Здесь следует сказать несколько слов об особенностях средневекового мироощущения и мировоззрения. Средневековый человек не имел полутонов, средневековая ментальность это черное и белое, это светлое и темное, это абсолютный день, и абсолютная ночь. Такая ментальность очень хорошо объясняет логику этой экспансии прежде всего на Ближний Восток и прежде всего в Иерусалим. Иерусалим – это светлое начинание, это путеводная звезда всех христиан, это центр христианского макрокосма, подобно тому как Рим был центром макрокосма в античном обществе. Иерусалим выступает опорным пунктом всего земного христианского мироздания в X-XI вв.

Обратная позиция ему – это ветхозаветный Вавилон, это источник всевозможных зол, источник вечного греха, источник хаоса. По большому счету это зеркало царства сатаны, зеркало абсолютной тьмы.

Это светлое и темное, ночь и день, пройдет фактически через всю средневековую культуру, и будет очень хорошо отражать мироощущение и настрой людей.

И еще одна особенность. Отсутствие какой-либо умственной поправки касательно метафоры образов. Если есть Иерусалим на земле, и этот Иерусалим – символ небесного порядка, то стало быть этот Иерусалим должен быть обретен уже в земной жизни.

Средневековый человек не мог рассуждать делая поправку на метафорику своей мысли. Он рассуждал очень логично и очень прямолинейно. В Новом Завете дана концепция небесного царства, стало быть это небесное царство должно было быть непосредственно транслировано на земные конструкции и структуры. Здесь нет промежуточной ступени, здесь нет идеи метафоры. Здесь все должно быть буквально и воплощение должно быть буквально.

Вас не должно удивлять, что так называемая географическая карта (медиевисты об этом знают) в раннее средневековье, это даже не карта, это для ученых XIX века было предметом картографических дискуссий. По большому счету это всего лишь схема христианских царств, это схема христианского мира. Почти на всех этих картах можно повсеместно обнаружить в центре – святой город Иерусалим. В радиусе этого Иерусалима по порядку иерархии расположены все другие монархии запада. Сперва империя, потом Британские острова и т.д.

Средневековому человеку не нужны были географические знания в примитивном и прикладном смысле, он никуда не ездил и далеко не путешествовал. А в данном случае, чтобы увидеть Иерусалим, достаточно было обозначить Иерусалимом центр всего христианского мироздания.

Основа основ, бесполезно заниматься медиевистикой, культурой средневековой цивилизации, поскольку это совсем другое ощущение.