Военная мощь в глобальной политике США, страница 6

Другой вариант возможного «ограниченного» применения ОМП был предложен известным американским военным теоретиком, министром ВМС П. Нитце. Еще в 1956 г. он сформулировал концепцию «обезоруживающего» или «контрсилового» удара, целью нанесения которого было лишение оппонента способности к ответному удару. «Атакующая сторона, – писал П. Нитце, – поставит перед собой задачу путем первоначального удара вывести из строя значительную часть баз, с которых обороняющаяся сторона способна нанести свой ответный удар <…> снизить мощь ответной акции обороняющейся стороны до такой степени, чтобы оборонительная система атакующей стороны могла с ней справиться. Если атакующей стороне удастся выполнить эту задачу, она может быть уверена в том, что последующие фазы войны будут носить, в основном, односторонний характер».

Таким образом, уже к концу 1950-х гг., хотя официально была признана лишь доктрина «массированного возмездия», военно-политическая мысль США предполагала осуществление «сдерживания» с использованием ядерного оружия в трех основных вариантах.

Во-первых, допускалась возможность ведения войны преимущественно обычными видами вооружений с ограниченным применением ядерного оружия малой мощности только на поле боя против военных объектов.

Во-вторых, начала рассматриваться концепция ограниченной ядерной войны с массированным применением ОМП против военных целей с тем, чтобы подорвать потенциал оппонента и, угрожая ударом по городам, принудить его к капитуляции.

В-третьих, оставалась в силе доктрина «массированного возмездия», предполагающая в качестве последнего средства удар по военным, экономическим и гражданским объектам, в том числе и по городам, с целью нанесения максимально возможного ущерба противнику.

С избранием президентом США Д. Кеннеди идея о возможности различного типа ядерных войн получила официальное признание. На смену «массированному возмездию» пришла доктрина «гибкого реагирования»  которая предполагала, что существует широкий спектр выбора реакций при осуществлении «сдерживания». Это должно было в конфликтных ситуациях создать у потенциального оппонента, прежде всего СССР, неуверенность в отношении возможных действий США.

Принятие доктрины «гибкого реагирования» означало выход за рамки дихотомии «мир-война», которой оперировала политическая мысль ранее.

В прошлом, в XIX – первой половине ХХ века, в распоряжении лидеров государств были возможности выбора мирных (дипломатических) или военных средств для достижения политических целей на международной арене. При этом между миром и войной можно было провести четкую грань. Состояние острого межгосударственного конфликта, при котором в дипломатическом лексиконе начинал преобладать язык угроз и ультиматумов, приводились в боевую готовность армии и флоты, как правило, длилось недолго и разрешалось либо возвращением к мирным отношениям, либо войной. Сложился определенный комплекс представлений о том, что действия, допустимые в условиях войны, не должны предприниматься в мирных условиях. Эти представления стали основой международно-правовых норм, регулирующих вопросы войны и мира, в частности порядок объявления войны и прекращения ее состояния.

Возникновение двух систем союзов, возглавлявшихся двумя наиболее сильными в военном отношении странами – СССР и США (сверхдержавами), способными нанести друг другу непоправимый урон, – качественно изменили положение в мире. В условиях противостояния сверхдержав, принявшего глобальный характер, возник парадокс, с художественной образностью отмеченный английским писателем Д. Оруэллом в его знаменитом романе «1984»: «мир – это война, а война – это мир».