Военная мощь в глобальной политике США, страница 24

Неслучайной была и эволюция ориентиров военного строительства администрации демократов. Первоначально, выступая за создание нового миропорядка, в который со временем войдут не только США и их союзники, но и государства, пока расценивающиеся как потенциальные противники, администрация воспринимала военную силу как лишь один из инструментов политики, который может применяться наряду с экономическим и дипломатическим воздействием не только для сдерживания, но и для решения текущих, более конкретных задач. Это проведение гуманитарных операций, выполнение миротворческих миссий, операций по поддержке демократических режимов и т.д. Соответственно, у армии, призванной служить инструментом построения «нового миропорядка»  главную роль играют небольшие по численности мобильные части, способные выполнять широкий спектр задач в любом районе мира самостоятельно или совместно с союзниками. Переход именно к такой армии был намечен планами, ориентированными на перспективу 2010 г.

Однако наметки на 2020 г. носили уже иной характер. Они, по сути дела, предполагали усиление всех компонентов вооруженных сил США, что фактически означало признание невозможности обеспечения американского мирового лидерства без опоры на военную силу.

Альтернатива, предложенная республиканцами, по сравнению с идеями демократов, на первый взгляд, выглядела поворотом к изоляционизму. На самом деле речь шла о неоизоляционизме, попытке ограничить ареал строительства нового, глобализированного миропорядка информационной эры той сферой интересов и стабильного влияния США, которая сложилась в годы «холодной войны» (Американский континент, Западная и Центральная Европа, Восточная Азия, нефтедобывающие регионы).

Парадокс состоит в том, что как политика глобализма, так и неоизоляционизма не может решить тех противоречий, которые наметились на международной арене в связи с конфликтом интересов стран второй и третьей волн цивилизационного развития, индустриальных и информационных обществ, имеющих различные потребности в сфере международного общения. Например, для индустриальных стран, где преобладает материальное производство, решающее значение сохраняет контроль над материальными ресурсами, национальной экономикой, возможность проводить протекционистскую политику. Для информационных обществ на первый план выступает открытость мировой экономики, свобода обмена идеями, технологиями, услугами.

Возобновление «холодной войны» по многим причинам невозможно. Интересы государств, скептически относящихся к новому миропорядку, слишком различны, что исключает создание ими устойчивого союза. Многие из них заинтересованы в доступе к передовым технологиям, инвестициям, которыми обладают только США и союзные им страны. Кроме того, при сравнении влияния стран двух цивилизационных «волн» надо учитывать, что индустриальные общества представлены на международной арене отдельными государствами, информационные – едиными пространствами (североамериканским, западноевропейским), которые, безусловно, обладают большими возможностями влиять на облик мира.

Отказ США в соответствии с рекомендациями республиканцев от идей приоритетности построения нового миропорядка и переключение внимания на ускорение развития собственно Америки и тесно связанных с ней «пространств» может на какое-то время ослабить опасения, которые вызывает идея американского мирового лидерства. В то же время такая политика с большой степенью вероятности приведет к увеличению разрыва между группой стран «третьей волны» и остальным миром по уровню технологического развития, достижениям в сфере роста доходов граждан, особенно качества их жизни, укрепит фундамент особой роли США в мире.

Следствием подобных перемен, скорее всего, станет еще большее обострение противоречий мирового уровня. Именно с учетом такой перспективы республиканцами формулируются задачи военного строительства США.