Но сегодня мы не можем уже закрывать глаза на угрожающую опасность9. Сегодня веяния времени предупреждают нас более настоятельно и более властно о том, что снова для философии наступает время сделать свой последний и самый существенный выбор. Существует ли в действительности нечто, подобное объективной теоретической истине, имеется ли в природе то, что прежние поколения называли идеалами нравственности и человечности? Существуют ли объективно некоторые общие этические требования, связывающие всех людей поверх представлений об индивидуальности, государстве, национальности ? В эпоху, когда возникают такие вопросы, философия не может стоять в стороне, безгласная и бесполезная. Какова бы ни была эта эпоха, она не может не отразиться на философии, такой, какой эта наука была и есть, на ее системно-фундаментальных результатах и на ее духовно-историческом опыте. Не в первый раз стремления философии двигаться в русле реальности становятся предметом обсуждения: эти ее стремления и идеалы даже вызывают раздражение, как вызывают раздражение всякие пустые мечтания и утопии. Но ни раздражение, ни даже скептицизм не могут ослабить и уменьшить внутреннюю энергию и идеалообразующую силу философии. И благодаря тому, что она сохраняет в себе эту силу в неприкосновенности и чистоте, можно надеяться, что с его помощью она снова будет оказывать соответствующее воздействие на жизнь людей и на события внешнего мира.
Если же философия чувствует себя еще не в состоянии продолжать эту снова навязываемую ей борьбу, она все-таки останется для людей утешением и поддержкой; но она не может довольствоваться только этим, она выступит не только от своего имени, но защитницей всего знания в целом. Ведь без стремления к независимой объективной и автономной истине не только философия, но и каждая отдельная отрасль науки, как есте-;
ственной, так и гуманитарной, теряет не только свою прочность, но и смысл. В наше время не только по причине общего ко всем наукам методологического требования, но и вследствие общей судьбы культуры философия соединяется весьма крепкими узами с отдельными отраслями знания. Мы не хотим быть пессимистами и фаталистами, которые полагают, что час нашей культуры пробил, “закат Запада” неизбежен10, и мы не в силах ничего сделать, кроме как быть спокойными и невозмутимыми наблюдателями этого процесса. Однако сегодня еще менее, чем раньше, мы можем предаваться тому оптимизму, который выражается знаменитыми словами Гегеля: “Все разумное действительно, все действительное разумно”11.
И в этом случае мы должны сделать тот же шаг, что и прежде: на место субстанциональной концепции разума, которая пронизывает всю философию Гегеля и управляет ею, мы должны поставить функциональную концепцию. Гегель объявляет разум субстанцией, которая имманентна самой себе, вечным началом, которое присутствует в бытии. Однако разум никогда не есть просто бытие или просто существование, он представляет собой начало постоянное и осуществляющее, он не есть данность, он есть заданность. Но более чем для теоретического такое понимание сохраняет свою ценность для сферы практического разума. Мы никогда не поймем истинную природу разума в условиях простой экзистенции, завершенной и наличной. Наоборот, мы должны искать в ней постоянную самовозобновляющуюся работу духа. Это не работа субстанционального, метафизического мирового духа, который безмятежно завершает свою имманентную деятельность и превосходит все намерения и желания индивидов. В этом и состоит суть проблемы, которая стоит перед нами и за разрешение которой мы должны бороться, напрягая все наши силы, используя все наши исследовательские возможности, отбросив в сторону всякую предвзятость, собрав всю свою волю и все силы личности.
Философия истории
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.