cosmicus), которое всегда лежало в основе термина философия, в особенности когда это понятие, так сказать, персонифицировалось и представлялось как бы в идеале философа как образца. В этом смысле философия есть наука об отношении всякого знания к существенным целям человеческого разума (teleologia rationis humanae), и философ есть не виртуоз разума, а законодатель человеческого разума. Называть себя философом в таком смысле и претендовать на то, чтобы сравняться с образцом, мыслимым только в идее, было бы чересчур смело”7.
Принадлежит ли эта идеальная кантовская философия, “соотносимая с миром”, к области тех идей, которые мы оставили далеко позади? Принадлежит ли она к тем идеальным построениям, за которые мы снисходительно прощаем XVIII век, тот век, на который мы из нашего времени взираем свысока как на ребяческие и юношеские грезы человеческого разума? Я думаю, что нет. Более того, я убежден, что поднятый тогда вопрос о связи всего знания с сущностными стремлениями самого человеческого разума сегодня встает с еще большей настоятельностью и императивностью, чем раньше, и встает не только для философа, но и для всех, кто причастен к духовной культуре и процессу познания. Одним из истинных философов культуры нашего времени является Альберт Швейцер, который пользуется всеобщим уважением и как мыслитель, и как человек. Он снова задает тот самый старый основной вопрос, он опять вступает в тот сущностный моральный диспут с культурой сегодняшнего дня. И он отвечает на него твердо и бесстрашно. Швейцер видит в нашей культуре серьезные духовные и этические пробелы, упрекает современную философию за то, что она не разглядела этих пробелов достаточно рано и вовремя не предупредила нас.
“Теперь становится очевидно для всех, — говорил Альберт Швейцер в своих лекциях, которые он читал здесь, в Швейцарии, в университете Упсалы почти 12 лет назад8, — что происходит процесс самоуничтожения культуры. То, что от нее остается, не вселяет в нас больше уверенности. Оно устояло под ударами, ибо было укрыто от воздействия разрушительных сил, жертвами которых пали другие элементы культуры. Но все уцелевшее также построено на песке. Следующий обвал унесет и это”. Согласно Швейцеру, причины, которые привели к этому разрушению и распаду духовных и этических идеалов культуры, коренились не в ошибках философов, но в обстоятельствах, которые сказались на определенных условиях развития мышления. “Но философия, — поясняет Швейцер, — будет осуждена за то, что она не учла для нашего мира одно обстоятельство... В соответствии со своим высшим назначением философия является руководителем, который направляет наш разум в общем и целом. Ее обязанностью было бы сказать нашему миру, что его этические идеалы разума уже не находят поддержки, как это было ранее, в общераспространенном мировоззрении людей, но должны теперь опираться лишь сами на себя и только благодаря своей внутренней энергии находить себе место в мире. Философия должна была бы сказать нам, что мы должны сражаться за те идеалы, на которых покоится наша культура... Ею должны были быть предприняты усилия для того, чтобы к проблеме общих идеалов культуры направить внимание людей, как образованных, так и необразованных... Но в час погибели страж, который должен был предупредить нас, заснул, и мы не смогли бороться за нашу культуру”. Я считаю, что все мы, занимавшиеся в течение последних десятилетий теоретической философией, в определенном смысле заслужили этот упрек Швейцера. Я не делаю исключения и для себя самого и не прощаю себя. Нагруженные умозрительными философскими концепциями, занятые разрешением их трудностей, плененные их утонченностью, мы часто теряли из виду истинные критерии связи философии и жизни.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.