Тема любви и смерти в «Селестине» Фернандо де Рохаса и её художественное воплощение. История создания и опубликования «Селестины», страница 5

XV век – век расцвета поэзии. Среди многочисленных поэтов, повлиявших на творчество Фернандо де Рохаса - Хорхе Манрике,  автор «Строф на смерть отца», в которых продолжается тема «пляски смерти». Другим известным поэтом эпохи является Хуан де Мена, который был приверженцем аллегорической школы Данте эпохи Предвозрождения.  Самым известным его произведением является «Лабиринт фортуны», в котором поэт в аллегорической форме рассказывает о различных социальных и политических проблемах, философствует на тему судьбы и ее превратностей, а также рассуждает о смерти и любви.

Подобные рассуждения характерны также и для поэзии Маркиза де Сантильяна, поэта и государственного деятеля. Он был поклонником Данте и одним из первых испанских поэтов, усвоивших гуманизм Петрарки и Боккаччо.

Итак, Фернандо де Рохас очевидно опирается в своем творчестве на наследие поэтов, уже в начале XV века усвоивших гуманистическую философию, а основные волнующие их темы – любовь и смерть -  станут ключевыми в «Селестине».

Влияние итальянского ренессанса на испанскую культуру, которое наблюдалось еще в начале XV века, в конце столетия играет особую роль благодаря установлению более тесных отношений между двумя государствами. В Испании получает широкое распространение гуманистическая философия (которая однако не получила своего полного развития[21]), а творчество таких писателей, как Данте, Боккаччо, Петрарка становится главным ориентиром для испанских гуманистов. В Испании полного возвращения к античности, несмотря на увлечение ею,  не было;  вступая в новую эпоху, испанская культура не спешила порывать со средневековьем, и, в свойственной ей манере сочетать противоположное, вбирала в себя новые ренессансные тенденции, приспосабливая их к национальным средневековым традициям.[22]

«Селестина» стала наглядным примером подобного соединения двух противоположных эпох в одном произведении. Фернандо де Рохас опирается на опыт трех традиций – античной, средневековой и ренессансной. Многие писатели этих трех эпох оказали влияние на творчество Рохаса, среди них:  Гораций, Виргилий, Сенека, Теренций, Данте, великий писатель эпохи итальянского возрождения - Боккаччо, различные испанские писатели, в числе которых: Талавера, Родриго Кота, упомянутые ранее Маркиз де Сантильяна, Хуан де Мена, Хорхе Манрике и многие другие. [23] А также Хуан Руис, из «Книги благой любви» которого берет начало образ старой сводни.

Но более сильным было влияние Петрарки.  Е.Лысенко в предисловии к изданию трагикомедии 1959 года говорит об этом влиянии так: «Обилие цитат из «Средств против Фортуны» Петрарки в «Прологе» и в речах всех действующих лиц драмы показывает, что этот «молитвенник нравственности XV века» был для Рохаса настольной книгой. Можно подумать, что не только господа, но и слуги и сама Селестина читают и перечитывают этот моральный трактат, соразмеряя свои поступки со стоическим идеалом Петрарки».[24]  

Много цитат в «Селестине» и из комедии Теренция, которая послужила прототипом «театра любви». Между ними отмечают много общего: большое количество технических средств, схожие категории персонажей, любовь как главная тема, а также своеобразие репрезентации времени и пространства в трагикомедии.[25]

ГЛАВА II.  История создания и опубликования «Селестины».

В XX веке предметом споров выдающихся ученых, ведущих испанистов[26] стал вопрос авторства «Селестины».[27] Долгое время само существование Фернандо де Рохаса ставилось под сомнение. Его считали либо вымышленной исторической фигурой, либо человеком, бессовестно присвоившим себе произведение другого писателя. И лишь в начале XX века впервые было обнаружено свидетельство о  бакалавре по имени Фернандо де Рохас; в актах инквизиции он упоминался среди свидетелей защиты,[28] в том числе, и как автор «Селестины». Также о писателе свидетельствуют некоторые другие документы, найденные позднее, например, Relaciones geográficas  («Географические донесения»), составленные во время правления Филиппа II, и завещание самого Рохаса.[29]