Изучение психотерапевтического воздействия уроков русской литературы на старших подростков, страница 19

      Существующая  специфика  воплощения  знаний  в  художественных  произведениях  затрудняет  процесс  усвоения  их  учащимися,  поскольку  не  всем  детям  и  не  всегда  удаётся  извлекать  их  литературных  произведений  такие  знания,  которые  в  наибольшей  степени  способствуют  формированию  соответствующих  убеждений,  и  в  этом  смысле  являются  полноценным.

      Учащиеся,  читая  роман,  рассказ  или  даже  драму,  мыслят  действующих  лиц  как  совершенно  реальных  индивидуальных  людей,  живших  или  существующих  так  же  реально,  как  живут  знакомые  самих  читателей.  И  даже  события,  описанные  в  романе,  эти  читатели  мыслят  как  действительно  реальные.  При  этом  не  имеет  значения,  думают  ли  молодые  читатели  о  том,  что  ведь  в  подавляющем  большинстве  случаев  на  самом  деле  описанного  вовсе  не  было,  что  даже  если  оно  и  было,  то  ведь  это  совсем  разные  явления  мира:  действительный  человек  и  герой  произведения.  Следовательно,  образная  сила  книг  так  велика  для  них,  что  они  всем  своим  существом  ощущают  и  Печорина,  и  Лаврецкого,  и  князя  Андрея  и  всех  других  как  живых  людей,  единичных  и  конкретных.

      Остановимся  теперь  на  специфике  формы  существования  потенциала  для  личностного  развития  подростка  в  художественных  произведениях,  которая,  определяется  особенностями  самого  искусства  как  явления  общественного  сознания.  «В  художественных  произведениях  непосредственно  этично,  —  утверждал  литературовед  М.  М.  Бахтин,  —  лишь  самое  событие  поступка…  (поступка-мысли,  поступка-дела,  поступка-чувства,  поступка-желания  и  пр.)  в  его  живом  свершении  внутри  самого  поступающего  сознания».  «Именно  это  событие,  —  утверждает  он,  —  и  завершается  извне  художественной  формой,  но  отнюдь  не  его  теоретическая  транскрипция  в  виде  суждений  этики,  нравственных  норм,  сентенций,  судебных  оценок»  [19., С. 57].

      В  высоких  художественных  произведениях  задача  решения  психотерапевтического  воздействия  литературы  предоставляет  творчеству  читателя,  требуя  от  него  богатого  воображения,  развитого  обстрактного  мышления,  наличия  жизненного  опыта.  Такие  произведения  делают  живее  мысли  читателя,  ярче  эмоции  и  определённее  его  положительные  или  отрицательные  реакции  на  добро  и  зло.  И  наоборот,  произведения,  авторы  которых  слишком  прямолинейно  выражают  свои  симпатии  или  антипатии  к  героям,  навязывая  читателю  своё  отношение  к  отображаемому,  не  вызывают  у  него  живого  отклика,  сопереживания  и  тем  самым  значительно  обедняют  читательское  восприятие,  хотя  в  какой-то  мере  облегчают  его.

      Таким  образом,  духовные,  личностные  знания  в  художественных  произведениях,  как  правило,  не  заложены  непосредственно,  а  воплощены  автором  в  их  образно  эмоциональной  ткани,  что  требует  от  читателя  довольно  сложной  творческой  работы  по  извлечению  этих  знаний.  Трудности  в  извлечении этих  знаний  определяются,  однако,  не  только  тем,  что  действительность  в  произведении  объективирована.   Весьма  сложными  порой  бывают  и  сами  изображаемые  события,  неоднозначными  и  сами  мотивы  поведения  героев.  Следует  отметить,  что  глубина  проникновения  в  нравственный  мир  личности,  тонкость  психологического  анализа  неодинаковы  в  произведениях  разных  эпох.  Античная  литература,  например,  ни  в  эпосе,  ни  в  трагедиях,  не  в  лирике  не  демонстрируют  ещё  таких   глубин  душевной  жизни  личности,  как  литература  нового  времени.

      Весьма  существенным  сбивающим  фактором,  влияющим  на  успешность  извлечения  заложенного  автором  психотерапевтического  потенциала,  является  композиция  произведения.  По  мнению  Л.  С.  Выготского,  форма  произведения  воюет  с  содержанием,  «борется  с  ним,  преодолевает  его»,  и  именно  в  этом  противоречии  формы  и  содержания  заключается  «истинный  психологический  смысл  нашей  эстетической  реакции».  Анализируя  с  этих  позиций  басни,  Л.  С.  Выготский  показал,  что  «всякая  басня  и,  следовательно,  наша  реакция  на  басню,  развивается  всё  время  в  двух  планах,  причём  оба  плана  нарастают  одновременно,  разгораясь  и  повышаясь  так,  что,  в  сущности,  они  составляют  одно,  и  объединены  в  одном  действии,  оставаясь,  всё  время  двойственными.  В  «Волке  и  ягнёнке»  чем  сильнее  правота  ягнёнка,  которая  казалось бы,  должна  его  отодвигать,  отдаляясь  от  смерти,  тем  сильнее,  напротив,  близость  смерти».