Но если даже техника появится, кто ее будет применять? В ответе на этот вопрос большинство политиков сходилось во мнениях – бедняцко-середняцкие хозяйства. Но у бедняков и не у всех середняков были средства для покупки машин. Даже если наделить эти хозяйства тракторами бесплатно, трудно ожидать эффективного применения трактора на 10 га земли. Становится необходимой кооперация.
А что зажиточный крестьянин? В состоянии ли он со своим капиталом в 800-2000 руб. (зажиточные середняки и кулацкие хозяйства) обеспечить быстрый подъем сельскохозяйственного производства? Тоже сомнительно, если учесть, что в середине 1920-х годов капитал американского фермера составлял 8-12 тыс. руб. т. е. в 6-10 раз больше[35]. Однако у зажиточных крестьян больше шансов стать локомотивом развития сельского хозяйства в России. Такую их роль отстаивали видные русские ученые К. Д. Кондратьев, А. В. Чаянов, А. Н. Челинцев. Но дифференциацию крестьянства, рост аграрного капитализма не допускали идеологические пристрастия.
Возможно, что и этот путь – на основе роста продуктивности крупных хозяйств – был нескорым, учитывая необходимость его сочетания с развитием аграрной специализации и созданием необходимой производственной инфраструктуры. Кроме того, проблема развития индустрии, способной поглотить массы аграрного перенаселения, оставалось бы острой и отрытой.
3. Трудности накопления как ограничение для новой экономической политики. Из предыдущего анализа вытекает, что ресурсов для одновременного развития аграрного и индустриального секторов в СССР в конце 1920-х годов не было. Если у аграрного сектора были шансы для развития на основе естественных производительных сил, то у индустриального – нет. До революции он развивался, как отмечалось, при активной иностранной помощи, которая в период 1921-1928 гг. в прежних размерах стала недоступной, а внутренние источники накопления оставались слабыми. НЭП не в состоянии был их развить в короткие сроки. Эта недостаточность накопления и определила в конечном итоге неэквивалентный обмен между городом и деревней, а сельское население – в качестве слоя, принесенного в жертву индустриализации.
Конкурентный рынок не предполагает делительного неэквивалентного обмена. Чтобы такой обмен существовал долго, нужна внешняя сила. Ею оказалось государство, которое путем всеобщего огосударствления организовало изъятие ресурсов из аграрного сектора, частично и у индустриальных рабочих для целей ускоренного накопления и укрепления господства властвующей партийной олигархии.
Оценки НЭПа. Итак, НЭП – отступление, приведение в соответствие политики экономическим реалиям. Напрашивается аналогия с известными мыслями Ф. Энгельса, высказанными в середине прошлого века применительно к ситуации в Германии. Они звучат так: «Мне думается, что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет встать у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам, а интересам общереволюционным и специфически мелкобуржуазным; в таком случае под давлением пролетарских масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны; при этом мы потеряем головы, – надо надеяться, только в физическом смысле, – наступит реакция и, прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на то нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже. ...и самое лучшее, что можно сделать, – это заранее подготовить в нашей партийной литературе историческое оправдание нашей партии на тот случай, если это действительно произойдет»[36] (22. С. 5-6). Хотя и не в полной мере, но послеоктябрьская ситуация и описанная оказались схожими.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.