Рукоположение женщин в Православной церкви, страница 28

В этой перспективе я затрагиваю различные темы, связанные с современными проблемами места женщины в церкви: отличие и единство женщины и мужчины в свете иудаистско-христианской традиции; отношение Иисуса к женщинам; учение о женщинах в апостольских посланиях Павла, из которого, упрощая его, вырывая из контекста какой-либо стих, например, 1 Кор 14: 34, делают женоненавистнические выводы.

Упоминаю и о том, что мне представляется как специфический вклад православия троичное видение, разработанное отцами церкви: представление о Боге, Едином в Трех Лицах  – абсолютное единство в абсолютном различии, вдохновляющий архетип новой человеческой общины, которой и является по своему призванию церковь. В русле такого размышления возникает вопрос: могут ли женщины приступить к служению таинствам, и в частности, к священству? Может ли церковь их рукоположить? Рассматривая вопрос в свете Писания, богословской антропологии (фундамент которой заложили, основываясь па Быт 1:27, греческие отцы церкви, в особенности каппадокийцы), православной сотериологии и экклезиологии причастия, богословского учения апостола Павла о дарах и служениях, осмелюсь сказать, преодолев свои предрассудки, что собственно богословского препятствия нет. Совсем напротив! Не отрицая половых различий, но становясь над ними, образ Божий присутствует в женщине, как и в мужчине. Слово, воплотившись, взяло на себя спасение всего человечества. Церковь, как недавно отметили выдающиеся православные богословы⁶⁰,  – прежде всего причастие (koinonia) людей, единение во Христе через Духа Святого, которое исключает всякую дискриминацию, основанную на этнической принадлежности, социальном статусе или половом признаке (Гал 3:28). Разнообразие же служений выражается в разнообразии харизм  – даров, которыми всемогущий Дух наделяет не группы, определенные по тому или иному признаку, но уникальные личности, чья уникальность не сводится к какому-либо культурному стереотипу мужского или женского рода.

Мой сборник составлен из текстов, написанных в разное время, и ему – я вполне отдаю себе в этом отчет  – недостает единства. Раздумья о рукоположении женщин остаются довольно не-

•'"Ядумаю прежде всего о евхаристической экклезиологии, или экклезиологии причастия, разработанной в православной сфере такими богословами как о. Николай Афанасьев (Церковь Святом Духа. Cogitatio Fidci, 83, Paris, Cerf, 1975) и митрополит Иоанн Знзиулас («L'Elrc ecclesial», in: Perspectiveoitliodoxe, 3, Geneve, Labor et Fides, 1981).

внятными⁶¹. Но книга свидетельствует о зарождении в лоне Православной церкви – поскольку я не одна – нового, открытого подхода к этой теме. Чтобы принести плоды, эти раздумья должны продолжаться в беспристрастной обстановке (в этой области тоже нужно стремиться к «apatheia» – «бесстрастию») и в духе соборности, которой православие, согласно своему видению единства, ищет постоянно.

Увы, мы далеки от этого идеала. Разгул страстей – особенно в Северной Америке, но порою и в Западной Европе – вокруг проблемы, затрагивающей личное и коллективное бессознательное; в других регионах сопротивление, на которое после длительного «ледникового периода» наталкивается все-таки необходимое «аджорнаменто»; стиль мышления о вере в церквах стран, на протяжении десятков лет находившихся в условиях тоталитарного коммунистического режима⁶², – все это объясняет, почему пастыри Православной церкви колеблются выполнять пожелания относительно более действенного участия женщин во всеобщем служении церкви, высказанные  – впрочем, в весьма умеренных тонах  – на совещании на Родосе.

На уровне богословской мысли есть некоторое прояснение. Православные богословы, мужчины и женщины, имеющие разные мнения, но единые в своем стремлении к «созидательной верности» подлинному церковному преданию, в чем-то сближаются. Постараюсь рассказать об этом сближении, связав его с моей личной позицией, выраженной, надеюсь, смиренно, но свободно и сознательно.

На пути к согласию ?

Против рукоположения женщин часто приводят «аргумент предания». Мы, включая нескольких православных богословов вместе с епископом Каллистом Диоклийским, считаем, что с ним нужно обращаться разумно. «Верность преданию не должна превратиться в одну из форм фундаментализма. Предание динамично, а не мертво»⁶³. По словам Владимира Лосского, это – «критический дух церкви», призывающий «различать преходящее и главное»⁰⁴ в жизни исторической церкви. Подлинный традиционалист – не интегрист, а предание  – не механическая передача мертвых букв. По обетованию Христа, верно хранимому Православной церковью, это Дух Святой, Дух Истины, который наставит учеников «на всю истину» (Ип 16:13), – не на другую истину, но на таинство Христа в его безмерной глубине, которое нужно познавать и открывать бесконечно. В своем превосходном «Введении в православную духовность» Монах Восточной церкви (литературный псевдоним архимандрита Льва Жилле) сравнивает предание с большой рекой, в которой смешиваются «сильные течения, которые расходятся, пересекаются, вновь встречаются и текут в настоящее, однородность же их сохраняет единая христианская вера»⁶⁵. Может ли эта вера сделать возможным для церкви, когда позволяют обстоятельства, рукоположение женщин для пастырского служения, для совершения таинств на фоне священства, общего для всех крещеных? Подсказанное моей книгой предположение (православные могут ответить «да») подтверждается, мне кажется, изысканиями православной женщины-богослова, которая преподает патристику в Беркли. Сторонница возрождения женского диаконата, Верна Харрисон выступает против рукоположения женщин по причине литургического символизма⁶⁶. Однако она блистательно доказывает, что абсолютизация половой дифференциации (доходящая до проецирования ее на ISora) вступает в противоречие с антропологией, христологией, сотериологией и троичным богословием отцов, в частности  – каппадокийцев и их последователя Максима Исповедника⁶⁷.