Рукоположение женщин в Православной церкви, страница 23

p. 7.

²⁷ Эти слова цитирует Каллист Уэр в своей статье: К. Ware . Man, Woman and llie Priesthood of Christ, помещенной в книге Women and Priesthood и ранее опубликованной в Man, Woman..., pp. 68-90.

ступает за восстановление института диаконисе; ученица о. Хопко Дебора Велоник обличает в женском священстве ересь против учения о Троице. Более сдержанная, уже не новая, но интересная статья о. Николая Афанасьева выявляет трудности, которые вызывает толкование правила (11-го. Прим, ред.) поместного Лаодикийского собора (IV в.), запрещающего поставление пресвитерид, или предстоятельниц-женщин. Это правило часто упоминается как довод против рукоположения женщин.

Самый значительный вклад в этот сборник внесли епископ Каллист Уэр²⁸ и о. Фома Хопко²⁹. Идеи их весьма различны. Первую можно сравнить с римской декларацией Interinsigniores. Вторая представлена как новая и, по мысли автора, типично православная аргументация.

Епископ Диоклийский Каллист выдвигает три аргумента: 1) двухтысячелетняя церковная традиция, основа которой – Священное Писание: апостолами поставлены двенадцать мужчин, им и доверена миссия возвестить Евангелие, крестить и отпускать грехи; 2) «иконическая», образная природа священства; 3) различие полов в соответствии с порядком вещей до грехопадения, порядком, который церковь сохранила.

В отношении традиции, т. е. предания, взгляд епископа Кал-листа неоднозначен. Он признает, что сам по себе этот аргумент не может привлечь наших современников, которые хотят, чтобы предание подтверждали и объясняли. Нужно различать, пишет он, преданней «обычаи», вечное откровение и переходные формы. Предание – это «последовательность». Но оно не исключает того, что Дух Святой динамичен, и не сводится к бесплодному механическому повторению стереотипов. Тем не менее, мужчина-священник представляется ему неотъемлемой частью самой его сути. Причина – в специфической природе священнического служения. Служение это, с православной точки зрения, нужно рассматривать в связи с уникальным священством Христа и со священством, общим для всех крещеных. Осознание этой двойной связи исключительно важно. Оно позволяет, по мысли Кал-листа Уэра, ответить на вопросы наших современников, не удовлетворяющихся ссылкой на предание.

В соответствии с подлинным преданием церкви: 1) «Только один священник, Иисус Христос – единственный Великий Свя-

²⁸ К. Ware. Man, Woman and the Priesthood of Christ, pp. 9-37.

²⁹Th. Hopko.O?i the Male Character of Christian Priesthood, pp. 97-134, Women and the Priesthood, pp. 169-190. Речь идет о переиздании статьи, вышедшей ранее в St. Vladimir'sTheologicalQuarterly, 19 (1975), pp. 147-173.

щенник Нового Завета, единственный посредник между Богом и людьми (1 Тим 2:5), единственный служитель священного действа»; 2)«Мы все священники, поскольку сотворены по образу Божьему и образ этот восстановлен в нас через крещение и миропомазание. Все вместе, священство и миряне, мы  – царственное священство, святой народ (1 Петр 2:9)...»; 3)«Только некоторые члены церкви избраны, через молитву и возложение рук, служить Богу как священники»-™.

В отношении царственного священства, как считает автор, нет никакой разницы между мужчиной и женщиной. «Всякий человек – "евхаристическое животное", способное возносить хвалу Богу за дары мира сего и приносить себя в жертву Святой Троице. (...) Человек, в котором самым совершенным образом воплотилось царственное всемирное священство,  – женщина, преблагословенная Дева Мария (...), высочайший пример не женской святости, а человеческой святости как таковой»³¹.

Словом, епископ Каллист подчеркивает царственное священство всех и уникальность Христова священства; что же такое священство как специфическое служение, отличное от царственного служения? Каково его значение? Для епископа Каллиста служение рукоположенного священника состоит главным образом в совершении литургии, в частности, евхаристии. Упор делается, с одной стороны, на чисто инструментальную роль священника в совершении литургии, а с другой, на «иконическое» назначение рукоположенного священника в контексте литургического действия и его мистериального символизма.

Цитируя св. Иоанна Златоуста, епископ Каллист напоминает, что, по учению Православной церкви, подлинное действующее лицо в литургии – Бог. «Все совершается Отцом, Сыном и Святым Духом. Священник лишь предоставляет язык и руки. (...) Он стоит перед нами, делая то, что делал Христос, произнося слова, которые Он произносил, но сила и благодать исходят от Бога»³². Истинный совершитель литургии  – Иисус Христос, невидимо присутствующий через Святого Духа и в Нем. Обращаясь к Нему

³⁰ Man, Woman... (n 22), p. 20. Такое разделение, весьма четко сформулированное, мы находим также в небольшой заметке архимандрита Льва Жилле, озаглавленной Soitmonpretreviподписанной: «Монах Восточной церкви». Заметка опубликована в Loffrandeuturgique(Foi Vivante, 232). Paris, Cerf, 1988. Ранее она публиковалась отдельно в Бейруте (Edit. An-Nour, 1971). Каллист, близко знавший Монаха Восточной церкви, мог быть знаком с этим текстом.

³¹ Man. Woman... (n 22), pp. 20-21.

³² Там же, р. 23. Цитата из св. Иоанна Златоуста, проповедь 77 об Иоанне IV (PG 59, 472); о предательстве Иуды 1, 6 (PG 49, 380).

словами Литургии св. Иоанна Златоуста, священник произносит: «Ты бо еси приносяй и приносимый», т. е.: «Ты приносишь, и Ты приносим».

Возникает вопрос: а разве не могут быть женскими эти руки и этот язык? Епископ Каллист отвечает на него отрицательно, настаивая на «иконическом» характере священнического служения: «Образ единственного Великого Священника, рукоположенный священник должен быть мужчиной»³³. Этому две причины. Первая – историческая: Христос был мужчиной, а не женщиной; вторая – антропологическая: половые различия функций и ролей, по утверждению епископа Каллиста, заложены в «естественном порядке», задуманном Создателем. «Половая принадлежность затрагивает в человеке самую глубинную природу», – подчеркивает он. Можно возразить ему, сославшись на Гал 3:28. Он ответит, что в отличие от разницы между евреем и греком, между рабом и свободным, которая отражает состояние человечества после грехопадения и касается социальных условностей, различие между женщиной и мужчиной – естественное состояние человечества до грехопадения, и оно не отменено в церкви³⁴.