Рукоположение женщин в Православной церкви, страница 26

⁴²Consultations были сразу же переведены на английский язык. Здесь мы ссылаемся и цитируем французский текст, опубликованный в Contacts, п. 146, 1989.

⁴³ Там же, pp. 95-9G.

⁴⁴ Там же, стр. 96: «Роль женщины выражается в богословском отношении "Ева – Мария" и в особом отношении, которое связывает женщину с деяниями Духа Святого и замысле спасения во Христе». Подобному «женскому» богословскому отношению противопоставляется «мужское» богословское отношение «Адам – Христос».

⁴⁵ Тамже, стр. 100.

⁴⁶ Там же.

Оставляя в стороне вопрос о рукоположении женщин в «сакраментальное» священство, заключительный документ совещания на Родосе утверждает, что Православная церковь противостоит всякой дискриминации по признаку пола и идее о более низком духовном состоянии женщины.

Разве Богоматерь (Theolokos) – не символ, не образ святости, к которой призваны и церковь, и все человечество? Признано – это очень важно, – что «по человеческому греху эта мысль о женской неполноценности смогла проникнуть в социальный опыт исторической церкви». Рассмотрены разные способы борьбы с этим грехом. Надо поощрять «более полное участие женщин в церковной жизни». Предлагается «возродить» женский диаконат, хотя и с оговорками относительно его природы: неясно, идет ли речь о подлинном рукоположении, по исследованиям проф. Теодору⁴⁷, или как было в древней церкви, только о благословении через возложение рук?

Другое предложение представляется еще более новым и смелым. Оно состоит в том, чтобы специальным церковным актом освятить применение женщинами «своих харизматических и богословских способностей в преподавании и пастырском служении»⁴⁸. Самого термина старательно избегают, но разве то, что предлагается, не рукоположение в одном из его видов, или хотя бы не церковная «миссия»? В том же духе рассматривается возможность для женщин «получить доступ через возложение рук к церковным служениям, называемым "меньшими"» – это наименование, отмечал богослов Николай Лосский, чуждо восточной православной традиции – «таким, как иподиакон, чтец, певчий, преподаватель, – не исключая и других служений, которые церковь могла бы счесть необходимыми».

При всей своей непоследовательности и противоречивости заключительный документ знаменует духовное событие, всей важности которого мы еще не осознаем, – переход Православной церкви из ее восточной, византийской и славянской колыбели, бывшей на протяжении веков ее убежищем и тюрьмой, в мир западной современности; и ее волю (по крайней мере волю части ее руководителей) созидательно ответить на вызов, бережно сохраняя веру.

Участие женщин

Можно ли увидеть влияние феминизма на Православную церковь в той относительной открытости, которую проявило совещание на Родосе «проблемам женщины»? Ответ неоднозначен. В наших церквах нет организованного движения, требующего рукоположения женщин. Отсутствие его, будь то пробел или благо, объясняется и культурными факторами, и неблагоприятными политическими условиями в Восточной и Юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке. Даже в США, стране феминизма, где двери православных богословских школ широко открыты для женщин, стремление женщин к рукоположению (а оно существует повсюду) не приобретает организованных форм. Причина (по-моему, справедливая) в том, что церковь воспринимается православными не как пирамида власти, но как «таинство общения». Эту доктрину евхаристической экклезиологии иллюстрируют выдающиеся православные богословы  – покойный о. Николай Афанасьев и митрополит Иоанн Зизиулас. Восприимчивость к евхаристической сути церковного бытия не исключает, однако, критического отношения некоторых православных женщин к их положению в исторических церковных институциях. Они хотят, чтобы женщины, «чье служение церковь принимает, но которых она не рукополагает, – писал 30 лет назад цитированный румынский богослов, – могли присутствовать там, где принимаются решения». Стремление это было впервые заявлено на Международном съезде православных женщин, организованном Всемирным советом церквей в Румынии (сентябрь 1976 г., Агапьевский монастырь). Рождение типично православного феминизма состоялось, cumgranosalis^, именно там и тогда.

Впервые за историю Православной церкви женщины со всех концов «экумены», представляющие почти все православные церкви (включая те, которые в то время находились еще за «железным занавесом»), могли открыто обсудить вместе «свою роль и участие в жизни церкви»^э°,  – под доброжелательным и ненавязчивым руководством трех епископов – митрополита Эмилиано-са Тимиадиса, представителя Вселенского патриархата при ВСЦ, митрополита Игнатия Хазима, будущего патриарха Антиохийс-кого, и епископа Антония Пламадеала, в то время викария ру-

¹⁷ Е. Theodorou. L' institution des diaconisses dans I'Eglise orthodoxe el la possibilite desa restauration, in: Contacts, 41, n. 146 (1989), pp. 124-144. '^l8 Там же, р. 104.

^/|(J Букв, «с крупицей соли» (лат.), в данном случае  – «по иронии судьбы».

^:"⁾⁽⁾ См.: С. Tarasar &: I. Kirillova (ed.). Orlodox Women. Their Roh and Participation in the Orthodox Cliuick. Geneve, WCC, 1977.

мынского патриарха. Нас было тридцать семь (семеро  – румынские монахини).

Проблему рукоположения женщин, не включенную в программу⁵¹, смело подняли во вводном докладе, подхватили во время обсуждения и вставили в «Пожелания», подготовленные к концу съезда. Она просматривается в той их части, где рекомендуется исследование новых форм церковного служения женщин в связи с потребностями современного мира⁵², а также «иного служения женщин, относительно которого церковь примет свое решение»⁵³. Наконец, эта проблема ясно выражена в пожелании восстановить «с учетом конкретного культурного контекста» женский диаконат, который существовал в ранней церкви. При этом настойчиво подчеркивается необходимость «серьезного изучения проблемы рукоположения женщин в рамках экуменического диалога, где она стала поистине животрепещущей»⁵⁴. Выразительницами этих устремлений стали прежде всего православные женщины Западной Европы и Северной Америки.