Научная реклама и ее восприятие потребителем, страница 2

Теории Альфреда Шюца

Следующей логической ступенью в развитии этих взаимоотношений стала теория социального распределения знания Альфреда Шюца. Согласно этой теории, все люди обладают разным набором знаний, отличающихся по степени ясности, отчетливости и точности. Шюц пишет: «Очевидно, о многих вещах я просто где-то что-то слышал, тогда как ты имеешь ясное представление о них как таковых»[5]. Эта цитата является наиболее ярким примером того, что все люди «эксперты» лишь в какой-то одной узкой области знания, в то время как об остальных областях они могут узнать только от других таких же «экспертов». Это говорит не просто о необходимости веры в профессионализм других людей, но и том, что без этой веры новая социальная структура просто не смогла бы существовать. Поскольку человек чисто физически не способен усвоить весь объем знаний, которым на сегодняшний день обладает общество, ему приходится конструировать свою линию поведения в соответствии с принятием компетенции другого. Все это еще раз подтверждает наличие сложной структуры научного знания и зависимость индивидов друг от друга на всех уровнях социальной организации.

Охватывая все более обширные ареалы, наука начала проникать в другие сферы человеческой жизни. И, распространяя свое влияние на умы людей, ученые не заметили, как сами оказались подчинены «прямому контролю со стороны других институтов»[6]. В эпоху Научно-Технической Революции встал острый вопрос о чистоте научных знаний. Ранее все, что создавала наука, считалось беспрекословным благом, однако после некоторых событий середины двадцатого века, таких как создание водородной бомбы или оправдание расовых предрассудков научными теориями, она утратила ту беспрекословность, на которую претендовала на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. С течением времени наука попала под контроль государства, экономики, а позднее и «новорожденного» института рекламы. И чем более она популяризировалась в общественных массах, тем менее авторитетной она становилась в глазах обыкновенных граждан.

Императивы научного этоса Роберта Мертона

Отчуждению науки и общества, как было сказано выше, так же способствовало углубление и специализация научного знания. Итак, продолжая мысль Шюца, американский социолог Роберт Мертон пишет: «По мере возрастания сложности научных исследований возникает необходимость в продолжительной программе сурового обучения для проверки или даже понимания научных открытий <…> Это приводит к возрастанию пропасти между ученым и обывателем»[7]. Теперь людям приходится принимать на веру большинство научных суждений, смысл которых они понять не в состоянии. Однако, если Вебер считает, что «вера в ценность научной истины не что иное как продукт определенной культуры»[8], то Мертон добавляет, что «такая вера легко превращается в сомнение и неверие»[9]. На примере высказываний двух ученых, сделанных с полувековым промежутком, мы можем заметить, как сильно изменился мир и место науки в этом мире.

Мертон много рассуждает о враждебном отношении к науке. По его мнению, оно может возникать, во-первых, при наличии рассудочных и аффективных реакций на научные открытия. К рассудочным реакциям относятся реакции на противоречие нововведений в области науки каким-то внутренним ценностям и установкам, а в основе аффективных реакций лежит ощущение несовместимости между чувствами, воплощенными в научном этосе, и чувствами, которые обнаруживаются в других институтах. Научный этос, по Мертону, «…образуют четыре набора институциональных императивов: универсализм, коммунизм, бескорыстность и организованный скептицизм»[10]. Другими словами, наука должна опираться на предшествующие теории и не вступать в ними в противоречие, она должна быть всеобщей, а не только чьей-то интеллектуальной собственностью, наука должна включать такой важный институциональный элемент как незаинтересованность и, наконец, она должна сомневаться в любой теории, пока эта теория не подтвердится реальными фактами. Таким образом, при несоблюдении хотя бы одного из этих императивов учеными, в умах обывателей начинает зарождаться сомнение в чистоте научного знания.