В третьей главе мы упоминали игру в войну и в солдатиков. Однако некоторым детям польской шляхты, росшим в первой половине XIX, пришлось повидать и настоящую войну. Ведь поход Наполеона на Россию, Заграничный поход русской армии, восстание 1830-31 года и последовавшая за ним Русско-польская война происходили именно в это время. Мы уже писали об избирательности памяти, особенно детской. Обычно лучше всего запоминаются эмоционально яркие эпизоды, положительно или отрицательно окрашенные. Именно поэтому во многих источниках приводятся впечатления из детства, связанные с событиями именно такого рода: страшным временем войны, восстания, мародерства и т.д. На детские годы наших мемуаристов пришлись также и другие крупные политические события – например, отмена церковной унии в 1839 году. Нам интересно в этом случае понять, во-первых, насколько события «взрослого» мира достигали детей и затрагивали детский мир, насколько дети участвовали в них; а во-вторых, как эти события и впечатления от них проникали в мир детей и трансформировались в детском воображении: запечатлевались в играх, детском фольклоре и т.д. При рассмотрении этой темы важно помнить, что воспоминания о крупных политических событиях особенно подвержены осознанной и неосознанной самоцензуре; это относится и к воспоминаниям детства. В соответствии со своими современными политическими взглядами и конъюнктурой авторы мемуаров приводят или опускают некоторые эпизоды детства, а приведенные происшествия оценивают в определенном ключе.
Такие события, как революция во Франции, разделы Речи Посполитой и наполеоновские войны в Европе были слишком далеки от авторов наших мемуаров – как во временном, так и в пространственном отношении, мы практически не видим упоминаний о них в источниках. Только у Эвы Фелиньской мы находим упоминание об этом, и то довольно поверхностное и не связанное с ней лично. «Каждый, у кого были глаза, смотрел, как одни государства рушились и распадались на части, а другие меняли свой облик; иные рождались снова как грибы после дождя, и опять исчезали, превращаясь в новое существование. Этот страшный грохот содрогавшейся Европы не мог заглушить музыку скверных музыкантов, ночи напролет игравших англезы, кадрили и мазурки. <…> И мы также, в присутствии значительнейших событий, происходивших как у нас, так и в Европе, за кулисами только и знали, что танцевать»[188]. Юзеф Пшецлавский упоминает континентальную блокаду, в которой участвовала Российская империя. Она вызвала дефицит и дороговизну некоторых товаров, например, тканей и, в частности, сукна (которое импортировалось из Англии). «В описанном положении литовским помещикам оставалось одно: ограничить по возможности свои расходы и обходиться тем, что производит сама местность. <…> Князья Любецкие, Пусловский, мой отец, граф Солтан, Микульские, Стровинские сшили себе венгерки для лета из домашнего небеленого холста, а для осени и зимы – из простого толстого сукна. <…> …я помню, как матушка вышивала цветной шерстью пелеринки к капотам из такой же материи для себя и для дочерей; нас, мальчиков, нарядили подобным же образом»[189].
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.