Здесь же уместны сведения о социальном и национальном составе учеников и учителей светских школ. Среди учащихся большинство составляли дети польской шляхты, средней и мелкой (аристократия имела возможность воспитывать своих детей за границей), чиновников, униатского духовенства. Корзон отмечал, что в школе не было учеников из податных сословий – они могли попасть в гимназию только при особом покровительстве[121]. Среди учеников могли быть татары, евреи, украинцы, но их было по нескольку человек на класс, по паре десятков на школу, или и того меньше. В основном все, кроме некоторых евреев, были носителями польского языка. В рамках политики русификации после 1831 года в школы Западных губерний стали присылать семинаристов из русской провинции. Фелиньский описывает, какую неприязнь испытывали дети польской шляхты к этим «апостолам русификации»[122]. Общие настроения по отношению к неполякам были разные: Зан отмечал, что межнациональной розни не было, только все жалели «москаля, которого везде на улице били или ругали», и что гимназисты часто использовали в разговоре белорусский язык[123]. Фелиньский пишет, что все были заражены патриотизмом, который, впрочем, выражался в основном в ненависти к русским и всему русскому[124]. И он, и Корзон упоминали несколько политических дел против гимназистов, особенно старшеклассников. Отношение между гимназистами-поляками и их одноклассниками-евреями Корзон описывал как холодное. «Нас удивляло то, что они говорили по-русски, и, сидя среди поляков, не выучили польского языка. <…>Я не раз навещал Урашева по школьным делам, потому что он жил неподалеку. <…> Он не проявлял к нам враждебной настроенности, но также и не примыкал к нам, он до конца остался иностранцем, чужеземцем среди наших жилищ»[125].
В конце нашего обзора публичных образовательных учреждений кратко упомянем о женском недомашнем образовании. У дворянских дочерей была возможность обучаться при монастырях – например, в воспоминаниях Эвы Фелиньской упоминается дама, учившаяся в монастыре визиток в Вильне[126]. Причем оказалось, что она разбиралась в географии гораздо лучше Эвы (она даже знала, что такое Мюнхен и где он находится!). Также существовали женские пансионы. Образование в них не всегда было хорошим, многие современники жаловались на нравы, царившие в этих заведениях и на низкое качество преподавания[127].
Итак, какое же образование получали дворянские дети в Польше в первой половине XIX века? Обязательного образования не было, при желании родители могли дать своим детям только самые начальные знания, а можно было при желании учиться значительно дольше, даже в университете – в Вильно, в Харькове, в Санкт-Петербурге, Москве… Сложно сказать, какое образование было лучше – домашнее или школьное. Все зависело от обеспеченности родителей и их желания учить ребенка. В общем образование было скорее гуманитарным, с сильным упором на иностранные языки, а также латынь и классическую литературу, а не на естественные науки или технические предметы. Дворянин, получивший хорошее воспитание и образование, должен был уметь танцевать, рисовать и желательно музицировать, не говоря уже о верховой езде и фехтовании[128]. Школьное образование, кроме собственно знаний, давало определенного рода опыт молодым дворянам, в этом коллективе зарождались дружеские связи, сохранявшиеся порой на протяжении всей жизни. В школьные годы, под влиянием учителей или вопреки ему, у детей и подростков формировались определенные политические взгляды, нравственные убеждения. В отличие от России, в Польше именно в этот период времени существовал значительный слой беднейшей шляхты, и хорошее школьное образование давало им кроме всего прочего возможность карьеры, а также возможность продолжения учебы в университете.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.