Проблемы периодизации истории религии, страница 12

Отсюда вытекало и существенное различие в самой структуре религиозной организации. В национальных религиях она состояла, собственно, только из жречества — служителей храмового культа и иррегулярных профессионалов — разных гадателей, шаманов, прорицателей, пророков; никакой «церкви», никакой «общины верующих» не было; масса населения принимала более или менее пассивное участие в установленных обрядах, отдельные лица могли обращаться к богам через жрецов или непосредственно; вопроса —верить или не верить в какого-то бога — не существовало. Иное дело в мировых религиях. Принадлежность к ним определялась, по крайней мере теоретически, не рождением или подданством, а верой, собственным убеждением. Человек добровольно, по идее, вступал в общину верующих, давал обет, за детей давали обет родители или восприемники. Возникла церковная организация, состоящая из «духовенства» (клира) и «мирян» (паствы, верующих). Так было по крайней мере вначале, при самом образовании мировых религий, и в какой-то мере такая структура сохранилась и позже, хотя от принципа «добровольности» вхождения в общину мало что осталось.

Отсутствие этноцентризма в мировых религиях облегчило построение в них космологического мировоззрения: бог — творец и правитель (в буддизме — только правитель) всего мира, вся Вселенная представляет единое целое, все человечество — единый коллектив, судьба людей не зависит от их национальной принадлежности. Правда, подобные идеи космического и человеческого универсализма не чужды и некоторым национальным религиям, но в них это инородный элемент.

Из универсализма мировых религий и из их первоначального протестантского, революционного стиля вытекают еще два признака. Это, во-первых, их «сотериологический» характер — идея «спасения» как доминантная нота во всех трех религиях. Исходная точка идеи спасения — признание наличной действительности злом, осуждение ее. Этого не знали национальные религии. Во-вторых, миссионерский, проповеднический элемент в мировых религиях, вытекающий из тех же идей: если спасаться нужно всем людям, а спасение возможно только через «истинное» вероучение, то, значит, это «истинное» вероучение надо распространять среди всех народов. «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя отца и сына и святого духа» (Матф., 28, 19). Аналогичные предписания есть и в буддизме, и в исламе. Миссионерство это принимало весьма различные формы: от насильственного «крещения» и истребления «язычников» до мировой проповеди, создания письменности для бесписьменных языков, медицинской помощи туземцам, что, впрочем, служило нередко лишь идейной подготовкой к колониальным захватам.

Как между племенными и национальными (раннеклассовыми), так и между национальными и мировыми религиями хотя и существует принципиальная разница, но резких граней в конкретной истории нет. Некоторые из национальных религий древности обнаруживали тенденцию к перерастанию в мировые: в них зарождался, точнее, отражался смутный протест против существующего зла, идея спасения через приобщение к спасительному культу, а отсюда и более или менее активная миссионерская проповедь. В античной Греции это было учение орфиков, секта пифагорейцев, элевсинские мистерии; в Египте — неудачная попытка религиозной реформы Эхнатона; в иудаизме — проповедь некоторых пророков, назорейство, позднеиудаистские секты — ессеи, эвиониты, терапевты, учение о Мессии и, наконец, в эпоху диаспоры — широкий прозелитизм, означавший признание чужой религии — иудаизма — средством спасения; это ведь и было зарождением христианства.

Древнеиранский маздеизм тоже чуть не превратился в мировую религию, особенно культ Митры, бывший одно время серьезным соперником христианства.

В ту же эпоху проявили тенденцию к межнациональному распространению культы Исиды египетской, Сераписа египетского, Сабазия фригийского, тайные мистериальные культы разных восточных богов и богинь. Все они в конце концов послужили питательной почвой для формирования христианского вероучения и культа.