Это работа о великих русских путешественников. О том, какими маршрутами они шли и какими открытиями запечетлили свой след в истории, страница 10

Гардемарины идут впереди

Харитон Прокофьевич Лаптев происходил из старинного дворянского рода, исправно служившего государству Российскому, среди его предков был некий Варфоломей Глебов, по прозвищу Лапоть. Родовая вотчина находилась близ города Великие Луки. Харитон Лаптев родился в 1700 году, а его двоюродный брат Дмитрий — на следующий год. В пятнадцать лет их отдали учиться морскому делу, что мальчики восприняли с восторгом. В восемнадцать лет оба были произведены в гардемарины и зачислены в Балтийский флот. В 1733 году формировалась Камчатская экспедиция, в которую отбирались лучшие штурманы и офицеры. Дмитрий в нее попал, а вот Харитон нет. Зато он был назначен командиром придворной яхты «Декро-не». И лишь в 1737 году, благодаря уже ощутимым заслугам Дмитрия, его все же отправили в Камчатскую экспедицию. Он возглавил отряд (после смерти Прончищева), который должен был определить берега Таймыра.

Преодолевая льды

У Харитона Лаптева оказались очень хорошие помощники — опытные полярные исследователи Семен Иванович Челюскин (который открыл самый северный мыс Евразии) и геодезист Никифор Чекин. На судне «Якутск» они вышли из дельты Лены в море 21 июля 1739 года. Продвигаясь к западу, Харитон Лаптев дошел до Хатангского залива, где переждал сильные северные ветры, нагнавшие много льда. Когда погода улучшилась, «Якутск» двинулся на север вдоль сначала высокого и скалистого, а потом низкого берега Таймыра. Дальнейший путь преграждали неподвижные льды. Пришлось вернуться для зимовки в низовья Хатанги. В своем отряде Харитон Лаптев ввел в питание мороженую рыбу (строганину), поэтому у него никто во время зимовки не заболел цингой. Он решил использовать зимнее время для изучения внутренних районов Таймыра. Боцман Медведев и геодезист Чекин несколько раз пересекали полуостров на собачьих упряжках с востока на запад. Было описано озеро Таймыр — самый крупный северный водоем, а также доказано, что река Таймыр впадает в Карское море. Харитон Лаптев убедился в том, что при наличии собак надежнее всего производить опись берегов Таймыра сухим путем зимой, но все же решил сделать еще одну попытку прорваться через льды морем в устье Енисея.

В конце лета 1740 года, как только позволила ледовая обстановка, Харитон Лаптев двинулся на «Якутске» на север вдоль берега Таймыра. Спустя несколько дней судно попало в дрейфующие льды и было раздавлено. Команда покинула корабль, выгрузила все запасы на льдину, а затем перебралась на берег. Около полумесяца ушло на переброску провианта и имущества, но все спасти не удалось — льдину относило от побережья. И Харитон Лаптев принял единственно верное решение — идти к месту прежней зимовки. Они вернулись на Хатангу, где соединились с группой другого русского путешественника — Челюскина. Для описи берегов Таймыра Лаптев разбил свой отряд на три партии; руководили ими сам Харитон Лаптев, Челюскин и Чекин. На санных упряжках они тронулись в путь. В дороге Харитона Лаптева поразила снежная слепота, но, едва оправившись от болезни, он сделал ценные съемки островов побережья Таймыра, а говоря географическим языком — открыл их.

Записки лейтенанта

Харитон Лаптев позднее представил в Адмиралтейств-коллегию не только карту, но и ценные описания («Записки лейтенанта Харитона Лаптева»), где поведал о нравах и обычаях местного населения. Это был большой географический и этнографический материал, собранный первым исследователем Таймыра. Западное побережье этого полуострова с 1900 года получило название Берег Харитона Лаптева. Но и он, и Челюскин, как и многие другие участники Второй камчатской (Великой северной) экспедиции, получили широкую известность среди научной общественности России и всего мира лишь столетие спустя после совершенного ими подвига. Сейчас на современных картах Таймыра запечатлена память о его первых исследователях.

«Тунгусы, слышав от русских, знают, что Бог есть на небеси. А в какой вале человек сотворен на земле, хотя и слышат от русских же, токмо не верют», - писал в своих записках X. П. Лаптев.