Онтологический спор в рамках катафатически номиналистических дискурсов бесплоден, ибо в них уже сбылось определенное понимание Бога, человека и мира. Бог имплицитно подменяется гипотетической фигурой аб-солютного наблюдателя, который представляется гарантом разумности и по-рядка, в нашем понимании.Соответственно редуцируется человек. Раскрытость мира в понятии природы и соотвтественные культурные технологии производства времени обретают статус единственных.
Сама возможность бытийной гетерогенности, непонимаемого и немыс-лимого не возникает в эпистемологическом поле. Социокультурные измене-ния на базе "абстрактной рационализации" объектов влияют на приоритеты жизни. Проявившееся предстает единственным. Примат апелляции только к своей собственной реальности, автореферентность "превращает" всякую воз-можную "иную" реальность в небытие априори. Неизбежность эпистемоло-гического "соблазна" приводит кажущегося себе самодостаточным человека в мир "гиперреальной" симуляции, где "нереальность" возможна только в ви-де сходства "реального"с самим собой.
Бытийная перемена предстает как феномен, не поддающийся интен-циональному конституированию в качестве референтной модели для акаде-мического конструирования и исследования, что порождает массу "превра-щенных" концептуализаций. В СЕКУЛЯРНОЙ ФИЛОСОФИИ ДАННАЯ ПРОБЛЕМА СНИМАЕТСЯ ОБРАЩЕНИЕМ ВНИМАНИЯ НА способы порождения знания. Те технические аппараты знания, посредством которых некоторый массив коммуникационных практик обособляется ПРОЕКТАМИ "НАУКИ", "языка" и "литературы" В Х1Х веке утверждают номиналистиче-ские установки и опираются на эпистемологическое пространство схоласти-ки. Установка на онтологическую существенность слова радикально влияет на коммуникативные стратегии. На место схоластической рационализации встает путь "бесконечной патристики" (Г.Флоровский, С.Хоружий).
В целом социокультурные институциональные сдвиги рубежа Х1Х ве-ка предполагали для понимания отход от представления об универсальности катафатической установки. Они постоянно заявляют о себе через дискурсы, которые отстраняются от ориентации на словари нарраций, которые задают универсум культуры и проявляются в "очевидных" культурных феноменах.
И в секулярной философской традиции неклассические сдвиги, выход к "квазитрансценденталиям" Труда, Жизни, Языка означали эпистемологиче-ское сомнение в единственности катафатической установки. Хотя в антроп-логическом контексте эти феномены позволяют воз6икнуть фигуре человека в философии современности.
Таким образом, апофатичность предполагает особую антропологию опирающую на идеи православного энергетизма.При этом идея целостности бытийного состава может проявиться в фиксации особого онтологического статуса тела. Данная традиция отчетливо прослеживаемая в комментариых к "Диоптре" Филиппа Пустынника предполагает иное прочтение святоотеческого учения о сердце как средоточии духовной жизни человека.
Перевод данной антропологии в пространство представленности не-возможен, ибо герменевтичность, интерпретативность ее базисная характе-ристика.
Поэтому для эпистемы Возрождения онтотрансцендирование "несущественный", а значит несуществующий феномен. Язык Гоголя и Пушкина де-монстирирует возможность примирить интенции проекта Модерна и апофа-тическую установку на русской почве. Когда эпистемологическая линия вы-брана остается ждать ее логического самоисчерпания.
Реалии мистического опыта не просто запредельны предметным полям, персонификациям вещной наличности и редукциям модерна. Данный опыт радикально чужд теоретико метафизической установке, т.е. гносеологизации, категоризации, систематизации, отбору, нарративизации - всему тому, что считается самоочевидным и единственно возможным способом мысли в дис-курсах современности.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.