Никейский символ. Утверждение полноты божества Иисуса Христа, страница 2

Точного и ясного изложения позиции Александра в этом письме нет, но в общих чертах она обрисована вполне понятно3а. Он учил, что Сын совечен Отцу, и что Сын, хоть и «рожден» (γεννητός), но ни в каком смысле не позднее «нерожденного» (α’γέννητος) Отца, и сосуществует с Ним и из Него. Скорее всего, в основе такого учения лежит концепция «вечного рождения» Сына, которую столетием раньше разрабатывал Ориген[4]. Все это показалось Арию совершенно неприемлемым. Он считал, что такой подход несет в себе радикальную ошибку смешения Отца с Сыном и недопустимое размывание различия между понятиями γεννητός и α’γέννητος. Это различие стало основанием для всей богословской позиции Ария, и поэтому заслуживает некоторых комментариев[5]. Есть существенная разница между парой γενητός/α’γένητος и парой γεννητός/α’γέννητος. Первая пара происходит от глагола γίγνεσθαι – «стать, произойти», и обозначает соответственно «то, что стало быть» / «то, что не стало быть». Вторая пара – это производные от однокоренного ему глагола γεννα˜ν – «родить, произвести», и может быть переведено как соответственно «то, что имеет причину своего бытия вне самого себя» / «то, что не имеет причины своего бытия вне самого себя». И написанием, и значением эти слова отличаются незначительно, но тем не менее, эта разница весьма существенна. Логически допустимо, чтобы некто или нечто было γεννητός – рожденным, имеющим причину своего существования в другом, но при этом было бы и α’γένητος – никогда не начинавшим свое бытие, а существовавшее вечно. Теория вечного рождения Сына могла бы быть вполне корректно выражена именно в этих терминах. Однако похоже, что к началу четвертого столетия различие между двумя формами слова и, что более важно, их значениями, было в значительной мере забыто. Александр, по-видимому, не осознавал этой разницы, по крайней мере в том случае, если те путаные высказывания, которые приписывает ему Арий, действительно принадлежали ему. Но сам Арий также не чувствовал разницы между этими двумя понятиями. Для него γεννητός подразумевало γενητός, и то, что было γεννητός, не могло быть α’γένητος. И хотя это может показаться лишь вопросом незначительных грамматических нюансов, но с точки зрения Ария здесь было заложено нечто гораздо большее. Как и большинство предшествовавших ему христианских богословов эллинистического мира, он твердо придерживался той традиции, в которой, вслед за греческой философией, радикальное различие между Богом и миром выражалось в терминах становления: Бог был α’γέν(ν)ητος, а мир и все, что в нем, – γεν(ν)ητός. И всякий, как считал Арий, кто размывает границы этих понятий, тем самым совершает банальную философскую ошибку и устраняет принципиальное качественное различие между Богом и тем, что Богом не является. И коль скоро Сын – это «сын», то Он – рожден, то есть γεν(ν)ητός; а Бог по определению должен быть α’γέν(ν)ητος; значит Сын, строго говоря, не есть Бог; поэтому Он не может быть совечным Отцу. А чтобы оставаться последовательным, еще и придется сказать, что Он – тварь, πρω˜τονκτίσμα («первое творение»), а Его «рождение» Отцом на деле было «сотворением», до момента которого Его вовсе не было: «У Сына есть начало, а Бог – безначален».

В подтверждение своей позиции Арий заявлял, что если бы Сын был совечен Отцу, то Он в каком-то смысле должен был бы быть с Ним одинаков, и тогда бытие Божие было бы разделяемо между Отцом и Сыном, что уничтожало бы уникальную простоту Божества. Именно поэтому Арий и отрицал мысль о единосущии Сына и Отца, что видно из его послания епископу Александру. Это послание было написано примерно в тот же период, что и упомянутое ранее письмо Евсевию Никомидийскому, и в этих двух текстах содержится наиболее полное изложение арианской христологии. (Более того, из всех сохранившихся документов только эти два являются прямыми и надежными источниками учения самого Ария, так как кроме них и его Исповеди, отправленной им императору Константину в 330-331 году, у нас есть лишь отрывки из его Талии, не поддающиеся датировке и содержащие весьма туманные высказывания. Однако и там Арий тоже явно отвергает термин ο‛μοούσιος, и настаивает на том, что у Отца не та же ου’σία, что у Сына5а).