Во второй половине 70-х годов в западной литературе о технике, прежде всего в ФРГ, явственно определились тенденции противопоставления технократическим концепциям, словно развивавшимся в историческом и социальном вакууме, иного подхода к проблемам научно-технического развития, при котором, в первую очередь, принималась бы во внимание данная историческая эпоха, система ее культуры в целом как обусловливающая специфику техники этого исторического периода и отношение к ней общества. Наряду с концепциями развития науки в форме парадигм делаются попытки выделения «парадигм» в истории интерпретации обществом феномена техники и ее задач, подчеркивается историческая условность того или иного направления, которое принимает развитие техники, его контингентный характер. При этом следует отметить, что «историзм», четко обозначившихся в такой форме в литературе последнего периода, по сути не более историчен, чем загадочная «поступь» разворачивающей самое себя сквозь века техники у Хайдеггера. История техники в большинстве работ последних лет рассматривается, как и прежде, вне связи с развитием материального производства, материально-технической базы общества, с уровнем экономики, без учета, в первую очередь, конкретной общественно-экономической формации и отношений, которые складывались между людьми, будучи обусловленными присущим данной формации способом производства. Это, разумеется, препятствует выявлению действительно определяющих закономерностей в развитии техники.
Однако вместе с тем в западной литературе последних лет можно обнаружить и ряд верных критических замечаний, вскрывающих существенные методологические пороки техницистской теории, ложность ее постулатов. Явственно определившаяся тенденция последних лет - рассматривать технику, ее специфику, задачи ее развития в историческом контексте, в связи с другими социальными и культурными явлениями эпохи, - приводит к подрыву апологетического отношения к «имманентным возможностям» технического и научного прогресса как независимой переменной, обособленной величины, по отношению к которой социальная система оказывается лишь функцией, а институты общества и сам человек выступают как объекты непрерывной трансформации, навязываемой «техническим императивом» эпохи.
Непризнание материалистического подхода к истории, мировоззренческая ограниченность буржуазных теорий науки и техники препятствуют всестороннему выявлению их подлинной роли в истории человеческой цивилизации: роль их так или иначе мистифицируется. Все же к исследованию феномена техники привлекается все больше внетехнических факторов. Акцент же на исторической обусловленности всякой концептуализации техники, на различиях в трактовке ее задач и возможностей позволяет критикам технократии настаивать на безосновательности апологетики в адрес используемых капитализмом возможностей науки и техники как единого, универсального будущего для человечества, без учета человеческого, социального, субъективного фактора творимой сегодня истории. Между тем, обращение к истории, как подчеркивается в буржуазной литературе о науке и технике в последние годы, дает увидеть, прежде всего, «нерациональные предпосылки нашей кажущейся абсолютной рациональности».
X. Шельский не без основания видел в разрыве исторического и технического знания одну из трудно разрешимых проблем современной буржуазной науки и идеологии («решить эту дилемму, - писал он, - пало сегодня на долю Запада»). В настоящее время эта дилемма, - вопреки тезису Шельского об очевидном разрыве философской рефлексии с историей, - явно решается вновь в пользу исторической ориентации знания. Это продиктовано наряду со многими факторами необходимостью преодолеть ограниченный, односторонний взгляд на технику.
Необходимость исторически подойти к феноменам техники и науки связывается западными философами с внутренним кризисом, переживаемым самой наукой. Так, в работе «Критика научного разума» К. Хюбнер утверждает, что науку сегодня характеризует «сломленное сознание собственной легитимности». Работа, опубликованная в 1978 г., содержит резкую критику футурологии ввиду того, что будущее, согласно Хюбнеру, - это, в отличие от историзма, единственное временное измерение, на которое ориентируется технократическое сознание.
Хюбнер стремится все внимание уделить исторической изменчивости связанных с наукой и техникой представлений и норм, целеполаганий общества, указать на зависимость отношения к технике от комплекса социокультурных установлений и традиций и т. п. Указанная работа свидетельствует, прежде всего, о кризисе философских «опор» техницизма.
Основная идея Хюбнера - это идея контингентности, необязательности той формы научно-технической рациональности, которая составляет отличие современных науки и техники, того модуса их существования, который сейчас утвердил себя в западном обществе. Доказательству этой контингентности, необходимости исторического подхода и релятивности наших современных представлений должна, по мнению Хюбнера, служить вся используемая им методология, предложенные им категории исторического анализа.
Хюбнер выделяет в истории ряд крупных культурных комплексов; преемственность здесь играет весьма незначительную роль. Каждый такой комплекс есть «системное множество». «Системное множество» Хюбнер вводит как категорию исторической науки и предлагает подразумевать под ним «структурированное множество частью современных, частью наследуемых систем, находящихся в многообразных связях между собой, в кругу которых та или иная человеческая общность движется к определенному моменту истории». Он насчитывает семь «законов исторических процессов», а основным двигателем истории считает неизбежные несоответствия систем внутри множества: отсюда - мутации системных множеств. Постоянного роста не существует.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.