В Европе и в Стамбуле стало распространяться мнение о могуществе Ираклия II, но это мнение во многом было преувеличено. Конечно в Картло-Кахетии положение разительно изменилось по сравнению с тем, каким оно было в XVI – начале XVIII веков, однако Восточная Грузия находилась в окружении держав, которые не собирались допустить появления на Кавказе сильного самостоятельного государства. Пришедшая к власти в Иране династия Каджаров, должна была утверждать свою власть путем усиления экспансионистской политики в Закавказье. Активным участником являлась и Османская империя, сохранявшая свое влияние на западном Закавказье и готовая распространить его на восточное.
В перспективе сильная единая Грузия не устраивала и Россию. Петербург охотно, поддерживал ее как своего союзника против Ирана и Порты. Но лишь до тех пор, пока такой союз был выгоден России. Рано или поздно независимая Грузия могла стать препятствием на пути собственных имперских планов России на Кавказе. Ираклий II понимал это и вел собственную игру, воздерживаясь делать основную ставку на Петербург и всячески избегая столкновений с Турцией и Ираном. Грузинский царь и Россия нуждались друг в друге, но каждая сторона преследовала собственные цели, совпадавшие лишь до определенного момента. Ираклий II не хотел быть марионеткой в политике Петербурга на Кавказе, а Петербург не хотел ссориться с шахом и султаном ради завоевательных планов грузинского царя.
Важно отметить и тот факт, что Ираклий был заинтересован в союзе с Россией еще и по внутриполитическим причинам. Грузию продолжали раздирать феодальные междоусобицы, представлявшие немалую угрозу для центральной власти. Хозяйству и безопасности страны по-прежнему наносили колоссальный ущерб лезгинские набеги. Таким образом, несмотря на объединение и политический подъем в Восточной Грузии в середине XVIII века, положение Ираклия II было довольно шатким как внутри страны, так и в «кавказском треугольнике» великих держав.
Борьба за господство в Закавказье порождала для России и Турции необходимость закрепления на Северном Кавказе, так как укрепление в этом регионе служило плацдармом и давало возможность для действий во всем Кавказском регионе. Данная задача была непростой для Российской империи, поскольку Порта уже имела влияние на северо-западном Кавказе. Ситуация после Гянджинского (1735 г.) и Белградского (1739 г) мира несколько стабилизировалась. Русско-иранские отношения до нападения Ага Мухаммеда на Грузию (1795) были если не доброжелательными, то во всяком случае не враждебными, ибо общее состояние Ирана не позволяло ему бросить вызов России, а Россия постоянно оглядываясь на Турцию, хотела иметь в лице Ирана союзника или, по крайней мере, нейтральную сторону при возникновении новых русско-турецких войн. До начала русско-турецкой войны 1768-1774 годов Османская и Российская империи вели «позиционную» борьбу за влияние среди северокавказских народов.
После Каспийского похода Петра I 1722-1723 годов и возвращения прикаспийских провинций Персии в 1735 году, Россия на некоторое время отказалась от участия в кавказской политике, и лишь Екатерина II вновь возобновила политику в регионе. Поняв, что утверждение России на Северном Кавказе как стратегическая задача государственной важности – дело не одного года и не одной военной кампании, она начала планомерное военно-политическое освоение этого региона. При ней строятся укрепленные кордонные линии: Азово-Моздокская (с крепостями Ставрополь, Георгиевск, Константиногорск, Моздок), Черноморская и Кубанская. [7 с. 43]. В состав Российской империи включаются Кабарда и Осетия, что обеспечило Петербургу контроль над главной дорогой, соединявшей Северный Кавказ с Грузией. В 1784 году закладывается крепость Владикавказ – важнейший стратегический пункт у входа в Дарьяльское ущелье, через которое проходила указанная дорога. Одновременно идет военно-хозяйственная колонизация Северного Кавказа, преимущественно силами казаков.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.