В значительной степени благодаря высокому попечительству А. П. Ермолова создавалась та особая духовная среда, в которой происходило становление блестящей закавказской интеллигенции. Наместник поставил на твердое основание систему народного просвещения в Закавказье. Перед грузинскими, армянскими и азербайджанскими юношами – независимо от их: социального положения и вероисповедания – были открыты перспективы получения прекрасного образования, причем, не только, в Тифлисе (тогдашней культурной столице Кавказа), но и в Петербурге и Москве. Вместе с престижностью имперской системы образования быстро растет и спрос на нее.
Отмечая бесспорные военные таланты и личное мужество Ермолова, западные авторы, при этом, критиковали его за чрезмерное усердие и жестокость его системы. По свидетельству Фр. Вагнера, Ермолова горцы называли «русским шайтаном». [8 с. 164]. Баддели пишет: «Русский генерал Эркерт говорил о Ермолове: «Он был столь же жесток, как и сами местные». А сам Ермолов говорил: «Я хочу, чтобы ужас, который вызывает моё имя, охранял наши границы надежнее, нежели цепь крепостей, чтобы моё слово было для местных законом, даже более неизбежным, чем сама смерть. Снисхождение в глазах азиатов есть признак слабости, и поэтому я суров из исключительно гуманных соображений. Одна казнь спасает жизни сотен русских и тысячи мусульман – от предательства». [7 с. 87].
Интересным является вопрос – насколько переплетаются между собой жестокость Ермолова и зарождение мюридизма? Или же это два независимых друг от друга процесса протекавших в одно время?
Русский военный историк Р.А. Фадеев в середине XIX века одним из первых попытался выяснить происхождение мюридизма, вот что он писал: «Мюридизм мог родиться на Кавказе, как и теперь рождаются в Азии разные мусульманские толки, от естественной надобности духа, возбужденной, но не удовлетворяемой Кораном. А развился он в таких размерах потому, что служил выражением главной страсти и главной черты исламизма, ненависти к неверным, в стране занятой неверными. Мюридизм не создавал своего богословия, он разнится от веры общей всем суннитам, только крайностью своих выводов». [15 с. 32]. Английский историк Д. Баддели утверждал, что «совершенно очевидно, Ермолов способствовал появлению Шамиля, а тот, в свою очередь, окончательной победе России. Первый своими безжалостными методами разбудил яростный дух фанатизма и стремления к независимости, который только и мог способствовать созданию политического альянса между воинственными племенами Дагестана и Чечни. Последний же был самим воплощением этого духа». [7 с. 116].
Как видим одни авторы считают, что именно жестокость Ермолова проложила борозду и дала прорасти семенам мюридизма, другие признавали эффективность его силовой политики. Однако если отвечать на наш вопрос, взглянув на это глазами современного человека, то нужно сказать, что обвинять Ермолова в жестокости – так же справедливо (или несправедливо), как осуждать горцев за «варварские» методы ведения войны. У каждой стороны была своя правда, свои мерила ценностей, своя высшая идея, освобождавшая от всяких сомнений по поводу средств ее воплощения. Все это заставляет рассматривать главных героев Кавказской войны не в эмоциональном-назидательном, а в историческом аспекте.
2.2 Михаил Семенович Воронцов
Как известно, отказавшись от А.П. Ермолова, Николай I отказался и от его системы, посчитав её малопродуктивной. Утвердилась доктрина массированных ударов по местам сосредоточения военных сил горцев и их жизненно важным центрам, каковыми являлись резиденции имама Шамиля. Расширение сферы влияния мюридизма до беспримерных масштабов (чего не было при Ермолове), казалось, оправдывало такой подход. Внешне все выглядело весьма резонно: новые реалии требовали соответствующей реакции. Нужно было быстро и решительно пресечь это движение. В подобной ситуации «осадная» стратегия представлялась бессмысленной потерей времени. Так думал Николай I.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.