В Петербурге первом в бывшем Союзе начали осуществляться широко задуманные эксперименты в области приватизации. Как минимум 75 % предприятий города работали на военно-промышленный комплекс, поэтому, когда в ельцинское правление началась ускоренная демилитаризация, петербургские усилия по конверсии стали моделью для всей страны. Одновременно резко возросла экономическая важность и влияние города (в частности, как крупного портового центра), особенно после выхода из состава СССР прибалтийских республик и утраты их портов - прорубленное Петром "окно" стало в постсоветские времена единственной русской дверью в Европу. Как и некогда связи с Западом сделались политикой первостепенной важности. Между тем опросы общественного мнения первой половины 1990-х устойчиво регистрировали малоутешительную ситуацию: до 20 % жителей Санкт-Петербурга готовы (или стремятся) уехать на Запад не только на временную работу, но и на постоянное место жительства. К середине 1990-х в Петербурге сложился баланс сил, при котором одни ратуют за движение к рынку (продолжение реформ), другие - за возврат к социализму. В 2000 г. доля сторонников приоритетной роли частной собственности в национальной экономике составила среди петербуржцев 28 % (для сравнения: в 1994 г. их было 37 %), а противников этой концепции - 55 % (в 1994 г. их было 37%). Помимо экономических и социальных трудностей под угрозой оказалось физическое существование тех великолепных декораций, на фоне которых родилась и расцвела легенда о Петербурге - его 15 000 исторических особняков и великолепных дворцов. "Сотни старых петербургских домов мертвы… краски тускнеют на глазах, и осыпается позолота" - многие десятилетия небрежения нанесли красоте города колоссальный урон, и его почти мистическая прелесть истончается на глазах. На крупные реставрационные работы у властей (по их версии) не хватает денег. С другой стороны не было и гарантии, что приватные вложения в экономику Петербурга с Запада будут способствовать сохранению исторического облика Северной столицы. Не менее тревожны и признаки духовного недомогания. Писатель А. Битов определил основную черту этого времени так: "…мы сейчас говорим правду назад. И в результате стоим на месте". Стало модным открыто прославлять гениев, которых травили в прошлом, и пышно праздновать их посмертные юбилеи (что само по себе не прибавляло жизненной силы современной петербургской культуре), направо и налево награждать эпитетами "великий", "гениальный" (отчего ценность этих понятий девальвировалась), беззастенчиво приспосабливать самые могучие символы петербургской культуры к нуждам коммерции. Подобно смутным временам политических и экономических встрясок 1917-1922 г. в начале 1990-х снова активизировался антисемитизм, во всю глотку возопили непонятно откуда взявшиеся движения националистического толка. Так, осенью 1991 г. на Дворцовой площади прошла демонстрация Правого Национального Движения, одним из лозунгов которого был переиначенный панегирик вождю мирового пролетариата: "Ельцин был, есть и будет жидом". Всплыли мнения, что город в очередной раз переименовали не в честь царя-основателя, а в честь "еврейского апостола Петра". Ксенфобия проникала во все сферы, включая культуру. Здесь помимо евреев участились нападки и на др. "инородцев". В частности, ультранационалистические элементы Петербурга выражали недовольство тем, что прославленный симфонический оркестр Мравинского после его смерти возглавил дирижёр Ю. Темирканов (кабардинец по происхождению), а художественным руководителем Мариинского театра стал осетин В. Гергиев (оба - яркие таланты, чуткие ко всему новому, и энергичные лидеры). Некоторые косились и на новации Б. Эйфмана, видя в них чуть ли не "еврейский подрыв" традиций имперского балета. Тот факт, что эти деятели культуры прославили новое петербургское искусство, как в стране, так и за рубежом, ещё больше раздражал шовинистов.
Глава 9. Блокада Ленинграда
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.