История создания и издания цикла “Повести Белкина” А.С.Пушкина, страница 11

В основном изменения были незначительные, на уровне употребления слов, их окончаний, но почему-то иногда на более старые варианты («соседи» – «соседы»). Произошла перемена некоторых имен собственных, названия села, времени встречи Лизы и Алексея и т.д. В издании 1834 года были допущены опечатки и впоследствии некоторые издатели выбирали для печати текст 1831 года, как более грамотный и авторитетный.

Критика встретила «Повести» более чем сдержанно, и с первых же дней они оказались в эпицентре неприятия нового Пушкина. Образовался огромный разрыв между взглядами на пушкинскую поэзию и новую пушкинскую прозу. Пушкин вряд ли ожидал достаточно благоприятную реакцию на «белкинские сказочки». Он  предвидел  неминуемое расхождение с читательскими ожиданиями, на которое шел сознательно.

10 ноября 1831 г. газета Булгарина опубликовала первый анонимный критический разбор, в котором уже слышались отрицательные нотки, сообщалось о реакции читателей, которые жалуются на то, что содержание повестей слишком просто и, прочитав, они задают вопрос «Только-то?».

Открытая критическая оценка появляется 18 декабря 1831 г. в рассуждениях, подписанных инициалами Булгарина: «Для сердца очень мало в этих повестях», «По моему мнению, эти рассказы не определяют еще дарования», «основной идеи нет в повестях Ивана Петровича Белкина. Прочтешь точно так, как съешь конфет – и забыл!» [19].

Разочарованием проникнут  первый отзыв Белинского о «Повестях»: «Вот передо мною лежат “Повести”, изданные Пушкиным: неужели Пушкиным же и написанные? Пушкиным, творцом “Кавказского пленника” “«Бахчисарайского фонтана”, “Цыган”, “Полтавы”, “Онегина” и “Бориса Годунова”?»[20] В этой статье 1835 г., посвященной вышедшим годом ранее «Повестям, изданным Александром Пушкиным», Белинский, хотя и признает, что повести «занимательны» и, что благодаря «прелестному слогу» и «искусству рассказывать», читаются не без «удовольствия», все же не соглашается признать их «художественными созданиями», считая, что это лишь «сказки и побасенки». Белинский, который во многих случаях был способен менять свое мнение, продолжал и в дальнейшем отстаивать свой отрицательный взгляд на содержание «Повестей» и в 1846 г. называет их «не достойными ни таланта, ни имени Пушкина», он считал повести Пушкина «ниже своего времени».

А. А. Бестужев-Марлинский отозвался о болдинском цикле еще резче: «Итак, знаменитый Белкин – Пушкин! Никогда бы не ждал я этого», «в Пушкине нет одного поэтического, это души, а без ней плохо удается и смиренная проза»[21].

Холодно встреченные в 1831 г., «Повести Белкина» не привлекли к себе внимания и в 1834 г., когда были переизданы уже как пушкинские. Но в эти бурные годы русской литературы «Повести Белкина» вряд ли и могли быть оценены иначе. Это были годы «Вечеров на хуторе» Гоголя, «Пестрых сказок» Одоевского, «Литературных мечтаний» Белинского. Самое восторженное отношение к прежнему Пушкину, к его «вершинным», наиболее проблемным произведениям, могло в эти годы сочетаться, как это и было у Белинского, с представлением о конце или упадке пушкинского таланта («он умер или, может быть, только обмер на время»). 

Ситуация вокруг них складывалась предельно неблагоприятно. На многие десятилетия вперед закладывалось отношение к «Повестям», и тираж второго издания за вычетом полутора-двух десятков книжек не был раскуплен. В такой ситуации начались переговоры о новом издании.

В первых числах 1837 года Пушкин принял предложение Льва Ивановича Жебелева, который предложил выпустить «Романы и повести Александра Пушкина» в двух частях и сформировать их таким образом, чтобы они поглотили более тысячи «белкинских» экземпляров, оставшихся от прежнего тиража. В качестве первого тома отпечатали заново «Капитанскую дочку». В качестве второго тома пустили оставшееся почти полностью нераспроданным издание «Повестей А. Пушкина» 1834 года. Для этой книги надо было напечатать только обложку с новым заглавием и новым годом выхода. Этим «обходили» и надобность вторично цензуровать старую книгу.