Эстетические особенности японского искусства. Основные мировоззренческие принципы древних китайцев и японцев, страница 20

Составление “Кокинвакасю” было логичным следствием развития искусства японской песни. В 905 году император Дайго повелел начальнику дворцовой Книжной палаты Ки-но Цураюки представить ему свод поэзии включающей в себя песни из “Собрания мириад листьев и песни нашего времени”. Главной целью составителей антологии было показать, насколько высокой поэзией, достойной восхищения и внимания истинных ценителей, может являться “японская песня” вака. Дело в том, что с конца  VIII века поэзия вака существовала в тени, отодвинутая на второй план китайской поэзией канси. Японской пятистишье считалось исключительно принадлежностью быта, главным средством общения между мужчиной и женщиной.

В основе структуры “Кокинвакасю” лежит принцип тематического деления стихов. Из двадцати свитков первые восемнадцать включают в себя только пятистишья танка и образуют одиннадцать тематических разделов: весенние песни, осенние песни, летние песни, зимние песни, песни-славословия, песни разлуки, песни странствий, песни названия, песни любви, песни скорби и разные песни. В девятнадцатый свиток входят песни смешанных форм, то есть вне зависимости от тематики, по форме это “длинные песни” (тёка), шестистишья (сэдока) и несерьезные стихи (хайкай). Двадцатый свиток называется “Песни из собрания Палаты Песен ” и состоит из ритуальных песен для синтоистских церемоний.

Тёка и сэдока являлись архаичными формами японской поэзии, вскоре исчезнувшими. “Несерьезные стихи” (хайкай) были первой попыткой создания иронической поэзии. Позднее она получила развитие в форме “безумных стихов” (иёка). Ироничного эффекта авторы добивались за счет легкого отступления от “высокого стиля”.

Большая часть признанных шедевров лирики “Кокинвакасю” была сосредоточена в разделах сезонных песен и в разделе песни любви. Все времена года представлены в пятистишьях в плавном поступательном развитии: начало сезона, его разгар, окончание и переход к следующему.

В антологии “Кокинвакасю” канонизировался возникший еще в “Маънёсю” набор образов, которые в иносказательной манере, через явления природы передавали чувства автора. Если в стихотворении упоминалась сосна, то это означало, что его автор томится в ожидании (слово “мацу” означает и “сосна” и “ждать”). Роса предполагала слезы, а осень – пресыщение. Той же цели служили и географические названия. К примеру, упоминание островов Укисима влекло за собой не конкретное ощущение определенного места со всеми его приметами, оно означало, что автор хотел посетовать на свою горестную судьбу, так как слово “уки”, входящее в название острова Укисима, имели значение “горестный”, “тоскливый”.

В “Кокинвакасю” широкое распространение получили такие поэтические приемы как  какэкотоба и митатэ. Какэкотоба – это максимально полное сплавление человеческих чувств и явлений природы. В стихотворении Мибу Тадаминэ природное настолько незаметно перетекает в человеческое, что разделить их невозможно:

Подует ветер,

И, разделенное горной вершиной,

Белое облако

Исчезает / бесконечно жестоко

Сердце твое…

Основной смысл приема митатэ состоял в том, что одно явление воспринималось как нечто совершенно другое. Например, глядя на снег, поэт думал: “Уж не цветы ли это долгожданные?”, а любуясь алыми кленами он воображал, что перед ним парча.

Зашифрованность стихотворений “Кокинвакасю”, их усложненная, замкнутая на себе эстетика представляет собой резкий контраст  поэзией “Манъёсю”. В IX-X  веках в поэзии ценилось уже не столько реальное чувство, сколько умение соответствовать требованиям литературного этикета.

3.Зарождение японской прозы в период Хэйан.

Конец X - начало XI веков отмечен возникновением и бурным развитием ведущих жанров японской прозы. Если японская поэзия до некоторой степени уравнивалась в правах с китайской, то в отношении прозы положение осталось прежним. Единственной достойной литературой считались произведения, написанные на китайском языке, японская проза за литературу не признавалась. Поэтому для нее не существовало ограничений и канонов. Другая особенность японской прозы состоит в том, что она возникла по преимуществу в женской среде, ее создавали, переписывали и читали, как правило, женщины.