Атмосфера погромного угара настолько накалилась, что верховная власть, всерьез напуганная угрозой полной дестабилизации, начала лихорадочно принимать карательные, репрессивные меры. Более всего Петербург устрашился необузданной и беспощадной народной стихии, в любой момент грозившей обратиться против самой верховной власти.
Лишь к началу 1884-го года удалось прекратить погромы и сбить накал юдофобских настроений в империи. Однако гораздо легче было придушить погромное движение, чем покончить с антисемитизмом…
В официальном послании на имя графа П. И. Кутайсова 16 июня 1881. г.)
киевские евреи писали: «Национальная вражда русского населения против евреев, — как причина этого движения — …подтверждается тем, что потерпевшими от насилия явились одни только евреи без различия звания, общественного положения, степени благосостояния, рода занятий и, наконец, без различия пола и возраста» (40). Евреев громили прежде всего за то, что они евреи. Основную же массу погромщиков — вопреки распространенному мнению — составляли отнюдь не только украинцы (то есть украинские крестьяне с их традиционным бытовым антисемитизмом), но и этнические русские («…абсолютное большинство лиц, замешанных в последних беспоряд17
ках и, преимущественно, в качестве подстрекателей и главных виновных…, оказались люди, пришедшие с севера, не приходившие вовсе в соприкосновение с евреями и не выносившие, стало быть, никогда еврейской эксплуатации…» (41).
Судя по материалам департамента полиции, погромщики в своих многочисленных лозунгах и воззваниях самоидентифицировались преимущественно по этническому признаку: «хватит уже нам, русским, терпеть от этих жидов», «вставайте, люди русские», «избавим русский народ от жидовской эксплуатации», etc (42). Разумеется, в полной мере присутствовал и мотив извечного конфессионального антагонизма между православными и иудеями.
Однако в погромах 1880-х гг. он прозвучал менее отчетливо, чем это бывало прежде. «Заметно совершенное отсутствие религиозного фанатизма» — отмечали официальные источники (43).
По мнению одного из авторов писем (губернаторские приемные были буквально наводнены многочисленными жалобами евреев), считавшего русский народ слишком добрым и честным, чтобы быть способным к столь
«страстной национальной ненависти», инициаторов и зачинщиков погромов следовало искать в среде «полуобразованных и фальшиво образованных членов так называемых высших классов», сделавших народ слепым орудием собственного фанатизма. «Очень может быть, что значительная часть ответственности за безобразия приходится на долю и этого дикого фанатизма, который мечтает о национальности, имеющей историческую миссию поглотить все чужое» — утверждал одесский городовой раввин (44). То, что раввин под влиянием ужаса от погромов расценивал как фанатизм, в действительности составляло суть русского национализма. Его апологеты в лице М. Каткова и других считали данную миссию — «поглощать все чужие народы» — исключительной прерогативой народа русского.
Одной из примечательных черт погромного движения было участие в нем огромного числа маргиналов. Феномен массовой маргинализации — неизбежное следствие модернизационных процессов, размывавших прежние
18
идентичности и навязывавших новые. Маргиналам свойствен резко завышенный уровень аффилиации, т. е. стремления к психологической общности с группой. Они представляют собой аллоцентрические типы личности, для которых характерно подчинение индивидуальных интересов групповым, стойкая потребность в ощущении себя членом группы. Оказавшиеся в ситуации выбора, тем более конфликта идентичностей, индивиды испытывают стресс, нередко приводящий к выплескам немотивированной агрессии (45).
Возникающие в процессе конфликта идентичностей опасения и страхи мобилизуют механизмы этнического: в частности, резко возрастает уровень этнического самосознания. Оно многослойно: в нем в полной мере присутствуют все те же «матричные», архаические, трудноискоренимые черты —
страх перед другим, чужим, инаковым, ненависть к нему, стремление к доминированию над ним, притязания на достижение максимально благоприятных условий для собственного существования, импульс к борьбе за эти условия, проч., проч. В случае грандиозных погромов, в которые вылилась массовая юдофобская истерия, можно говорить об архаической, трайбалистской субстанции ментальности, о сфере бессознательного, иррационального.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.