Кристаллизация этнической идентичности в процессе массовых этнофобий в Российской империи (2-ая половина XIX века), страница 6

селения Прибалтийского края сохранить свои привилегии, в видах германской национальности (32). Все это не осталось без внимания со стороны иностранной прессы. Газеты на Западе пестрели сообщениями об антинемецкой кампании в российских печатных изданиях. Они отслеживали и встречное движение: к примеру, подробно информировали своих читателей об усилении влияния немецкой патриотической партии в России, которое связывалось с именем редактора «Санкт-Петербургских немецких ведомостей» Мейера.

Последнему, по мнению западных журналистов, принадлежала заслуга в пресечении нападок на немцев со стороны «старорусской партии» (33).

Вопреки раздуваемой прессой кампании против немцев, германофобские настроения не получили в России заметного развития. Понятно, что острие их было прежде всего направлено против царствующего дома, точнее, против его якобы пронемецкой ориентации. Но именно благодаря немецким корням императорской фамилии и наличию множества немецких фамилий в российской политической элите, кампания захлебнулась (не встретив поддержки ни сверху, ни снизу).

Несмотря на то, что нагнетаемая против немцев волна быстро схлынула, она пробудила неподдельный и не всегда здоровый интерес к фамилиям, этническим корням, родословным. Подчеркнутое внимание к теме крови в определенных кругах российского общества (прежде всего, националистических) стало модным, такие сюжеты активно муссировались, обрастали идеологической мотивацией. Вскоре уже и массовое сознание начало проникаться соответствующими настроениями, а тест на «чистоту крови» постепенно обретал статус своего рода «сертификата благонадежности» для каждого, кто претендовал на выходящие за предел сугубо частной жизни полномочия. Можно сказать, что в результате небольшой, но шумной германофобской кампании, многосложный процесс кристаллизации русской этноидентичности получил свое дальнейшее продолжение.

В изданной в 1868 г. книге славянофила Ю. Ф. Самарина (в 1849 г. за свои «Письма из Риги», направленные против «немецкого засилья» в При13

балтике он был заключен Николаем I в Петропавловскую крепость) о границах Российской империи вновь был поднят вопрос о немцах. Автор книги взывал к правительству, требуя принять меры к избавлению эстонцев и литовцев от гнета немецких баронов и предотвращению «германизации балтийского российского берега».

Ажиотаж, поднятый в российском обществе вокруг книги Самарина, уже не походил на очередную попытку журналистов разжечь германофобские настроения в обществе. Теперь даже двор, по словам немецкого исследователя Д. Гейера, обнаружил, что антинемецкие чувства разжигались отнюдь не только несколькими писателями (34).

Модернизационные процессы в России, ускоренные реформами 1860-х гг., оказывали колоссальное воздействие на все пространство социального поля империи. По мере усложнения социальной жизнедеятельности усиливались т. н. горизонтальные связи с их рыночно-экономической, технологической, культурно-коммуникативной природой. С усилением и дальнейшим развитием этих связей переструктурировалась вся система общественных отношений. Традиционные ценности культурной самобытности вступали в противоречие с новыми ценностями универсализма и отступали перед ними.

Менялись условия межэтнического общения, вызванные разрушением былой этнокультурной замкнутости. Прежние интеграторы, охранявшие целостность традиционных локальных обществ, оказались под угрозой. Массовое утверждение русского этнического интегратора, замещавшего или даже вытеснявшего прежние доминирующие выражения идентичности, знаменовало кризис традиционного миропорядка. В его многообразных проявлениях упрощающее массовое сознание было склонно усматривать лишь следствие разрушения прежних защитных перегородок и «замутнения чистых народных источников» хлынувшим извне потоком чуждых влияний… В глубоком внутреннем конфликте старого и нового народное сознание видело лишь противоборство идеализированного «своего» и критикуемого «чужого», связывая преодоление конфликта с избавлением от навязывающих это чужое

14

«этнических врагов». Так складывались идеи, настроения и образы, которые питали мифологию этнической исключительности (35).