Благополучнее всего обстоит дело с племенем, очевидно, потому, что в этнографической литературе, особенно в марксистской, народы, живущие (или недавно жившие) доклассовым родо-племенным бытом, в большинстве случаев хорошо изучены. Правда, и здесь еще не все ясно. Этнографы не всегда, например, ясно отличают племя как форму этнической общности от племени как формы социальной организации: разница между тем и другим примерно аналогична разнице между нацией, не имеющей своего государства, и национальным государством.
Факты показывают, что настоящая, прочная племенная организация — с особым вождем, племенным советом или иными постоянно действующими органами власти — складывается лишь на закате общинно-родового строя, на грани перехода к классовому обществу (примеры: народы Северной Америки, Африки и другие). При типичном общинно-родовом строе, как, например, у аборигенов Австралии, племя почти никогда не выступает как единое, сплоченное целое: оно разбито на ряд мелких, самостоятельных «локальных» и родовых групп. На этом основании некоторые этнографы ошибочно заключали, что племен у австралийцев и вообще не существует; а отсюда делали и более общий вывод, что племя вообще есть сравнительно поздняя форма общности людей, а в более ранние эпохи существовали-де лишь самостоятельные роды. На самом деле племя как этническая общность у австралийцев, бесспорно, есть (или было): племя всегда обладает своим хорошо известным племенным названием, своей четко очерченной племенной территорией, своим языком или диалектом, своими обычаями. Племени присущи и некоторые элементарные формы экономической общности: племенная собственность на охотничью территорию, иногда общеплеменные коллективные охоты и прочее.
Однако внимательное изучение фактов жизни австралийского и других отсталых народов показывает, что перечисленные признаки племени как этнической общности не могут считаться самостоятельными, первичными, основными. Основным и первичным признаком племени как специфической формы этнической общности служит кровнородственная связь между его членами. Племя есть союз кровных родов (материнских или отцовских), объединенных общностью происхождения. Отсюда уже вытекают как производные и остальные признаки племени: единство названия, языка, территории, обычаев. Если нет налицо кровного родства, то ни территориальная, ни языковая, никакая иная связь не делает данную группу людей собственно племенем.
Конечно, кровное родство между членами племени не всегда реально, оно может быть и фиктивным; это касается, например, случаев адопции (приймачества, усыновления) племенем иноплеменника. Но это не меняет положения, ибо дело ведь не в чисто физиологическом, а в социальном родстве: усыновленный чужеплеменник приравнивается во всех отношениях к полноправному члену племени.
Критерий кровного родства как признак племенной этнической общности очень важен. Ведь недаром Морган, а вслед за ним Энгельс характеризовали первобытное общество как основанное на кровном родстве в отличие от «политически» организованного общества, основанного на территориальных связях. Пользуясь этим критерием, мы можем со значительной уверенностью определять в каждом случае, имеем ли мы дело именно с племенем или с объединением иного типа.
Приведу один пример. В этнографической литературе не раз ставился вопрос: существуют ли племена у папуасов и меланезийцев Западной Океании? Одни авторы признают их существование, другие считают, что перед нами лишь территориальные объединения. Мне кажется, если будет доказано, что такие этнические группы, как маринд-аним, букауа, ябим, банаро, мафулу, мекео, роро и другие, на Новой Гвинее (и подобные группы на других островах) состоят из людей, связанных не только территориальной и языковой общностью, но также и узами реального или фиктивного кровного родства, то мы можем смело называть их племенами.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.