Никейский символ. Утверждение полноты божества Иисуса Христа, страница 4

…Когда это изложение было объявлено ими (епископами), мы не оставили без тщательного изведывания от них, как надобно понимать выражения: «из сущности (ου’σία) Отца», и «единосущного (ο‛μοούσιος) Отцу», употребленные  ими… они признавали, что выражение – «из сущности (ου’σία) Отца» значит то же, что от Отца, только отнюдь Сын не есть часть Отца. Такое значение сих выражений и нам представилось вполне согласным со смыслом того благочестивого учения, что Сын происходит от Отца, но не есть часть Его сущности, и потому мы подтвердили его… После  подобного же исследования одобрено и то выражение, что «Сын единосущен (ο‛μοούσιος) Отцу», то есть единосущен не по образу тел, или как единосущие проявляется в природе смертных животных. Единосущие Сына с Отцом не может происходить ни чрез разделение сущности и силы Отчей, ни чрез сечение, или какое-нибудь страдание, – превращение или изменение. Нерожденная природа Отца чужда всего этого, и выражение – «единосущный (ο‛μοούσιος)» – значит не другое что, как то, что Сын Божий не имеет никакого сходства с тварями, но во всем сходствует только с Отцом, родившим Его, и существует не от другой какой либо природы (υ‛πόστασις) и сущности (ου’σία), но от Отца*.

Еще раньше, в этом же послании, Евсевий приписывает вставку слова ο‛μοούσιος и истолкование его значения самому императору Константину:

…«Сын называется единосущным (ο‛μοούσιος) Отцу не в смысле телесного единства природы, и происходит от Отца не чрез разделение или отсечение. Нематериальная, умопостигаемая и невещественная природа (Божества) исключает всякое телесное свойство. Но выразить точно учение об этом не иначе возможно, как только языком божественным и таинственным». Так любомудрствовал премудрый и благочестивый император наш**.

Похоже, что истолкование значения слова ο‛μοούσιος не продвинулось дальше пояснения того, что оно вовсе не имеет того смыла, который приписывал ему Арий. Но почему оно не имеет того смысла, и в чем состоит позитивное содержание данного термина, так и осталось неясным. В результате, именно это слово стало предметом ожесточенных споров; в течение последовавшей за Никейским собором половины столетия было приложено немало усилий для прояснения значения и рамок употребления слова ο‛μοούσιος, чего не было сделано до собора. В связи с этим, вероятно, не имеет никакого смыла задаваться вопросом о том, какой позитивный смысл вкладывали участники Никейского собора в термин ο‛μοούσιος, кроме того, о чем мы уже упомянули. Но, произнеся это слово на соборе, Церковь была вынуждена принять решение о том, что же оно все-таки обозначает. В связи с этим напрашивается аналогия с репликой Топси из «Хижины дяди Тома»: «Откуда мне знать, что я имею в виду, пока я сама не услышу, что сказала?»* Подобные ситуации встречаются гораздо чаще, чем можно было бы предположить, и в самой Церкви, и за ее пределами.