Соотношение международного и внутригосударственного права, страница 4

Встречается точка зрения, согласно которой теория примата международного права над внутригосударственным не соответствует дуалистической теории. Так, против нее резко выступает Е.П. Усенко,  один из наиболее последовательных сторонников дуализма в отечественной доктрине, который считает ее теоретически бесплодной.[4] Вероятно, в этом вопросе не нужно быть слишком категоричным. О примате международного права над внутригосударственным правом можно, как представляется, говорить, оставаясь и на позициях дуалистической теории. Просто под приматом следует понимать не старшинство в иерархическом отношении, а необходимость привести внутригосударственное право в соответствие с международно-правовыми обязательствами государства. Кстати, иногда примат (приоритет) международного права над государственным смешивают с приматом международного права в международных отношениях.[5] По-видимому, последняя формула гораздо ближе к тезису о примате международного права в политике, выдвинутому в свое время М.С. Горбачевым.[6]

Поскольку речь идет о примате международного права, правильнее было бы говорить о его примате не в международных, а в межгосударственных отношениях. Примат международного права, очевидно, означает такое состояние этих отношений, которое предполагает добросовестное соблюдение их участниками своих международно-правовых обязательств. Когда говорят о приоритете международно-правовых норм, договорных или договорных и обычных (в отечественном законодательстве довольно часто употребляли и употребляют в этом контексте выражение «правила международных договоров»), в случае их расхождения с нормами внутригосударственного права, то под этим следует понимать, если придерживаться дуалистической теории, приоритет «переадресованных», трансформированных, ставших внутригосударственными норм, т.е. приоритет одних норм внутригосударственного права перед другими в случае возникновения коллизий между ними.

*   *   *

Формулировка статьи 15 (части 4) Конституции Российской Федерации дает определенную пищу для размышлений о характере соотношения международного и внутригосударственного (в данном случае российского) права и может служить иллюстрацией некоторых высказанных выше положений. В нашу задачу не входит специально исследовать все проблемы, вытекающие из указанной формулировки. Многие из них относятся целиком к области конституционного права. Конституции государств меняются. Меняются и формулировки содержащихся в них положений, касающиеся взаимодействия международного и внутригосударственного права (если они вообще есть).  Принципиальная схема такого взаимодействия от этого не меняется. Меняется его техника. К ней ни в коем случае нельзя относиться пренебрежительно. Она зависит от законодателя и может в одних случаях затруднять выполнение государством его международно-правовых обязательств, а в других облегчать, хотя объективную границу между внутригосударственным и международным правом она изменить не в состоянии. Статья 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации нас интересует в качестве примера того, как упомянутая схема может преломляться в законодательстве отдельного государства.

Часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, прежде всего, предусматривает, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Некоторых отечественных юристов-международников эта формулировка побудила высказаться в том смысле, что она основана на монистической теории и настало время в российской практике отдать данной теории предпочтение. На первый взгляд это может показаться верным. Необходимо, однако, сделать одну оговорку: официальная поддержка какой-либо научной теории никогда не приносила пользу ни науке, ни практике. Во всяком случае, она лишает теорию научной ценности, превращая ее в политическую догму. К этому можно добавить, что никакая официальная поддержка не в состоянии была повлиять на дискуссию между монистами и дуалистами, интенсивно продолжающуюся уже, по крайней мере, около двухсот лет. Наконец, особенно важно подчеркнуть то, что часть 4 статьи 15 может быть интерпретирована в духе дуалистической теории. Поэтому никак нельзя признать, что включение соответствующей формулировки в Конституцию России означает официальную поддержку монизма.