Центральное место учения об оправдании и его герменевтическое значение. Недавние диалоги между лютеранами и римскими католиками относительно учения об оправдании, страница 2

Если эта доктрина об оправдании будет утрачена, то погибнет все христианское учение.

Эту доктрину невозможно полностью выразить и в достаточной мере изучить. Если она ниспровергается или устраняется, то одновременно погибает и всё познание истины. Если эта доктрина процветает, то и всё доброе преуспевает: вера, истинное служение, слава Божия, подлинное познание всех жизненных вопросов и всех материй»[4].

Согласно Лютеру, приоритет учения об оправдании является существенным фактором, определяющим работу теолога, основанием его отношения к теологии и Богу, реализации его теологической задачи и его собственной личной жизни в вере:

«Существует один артикул и один основной принцип в теологии, и всякого, кто не придерживается этого артикула и этого главного правила, — истинной веры и упования на Христа, нельзя назвать теологом. Все прочие артикулы охватываются и порождаются этим единственным артикулом, и без него эти прочие — ничто. С самого начала диавол стремится упразднить этот артикул,  подменяя его своею собственною мудростью. Люди, переживающие тревогу, скорбь, волнение и искушения, высоко ценят этот артикул. Они понимают Евангелие»[5].

Это утверждение не является лютеранским преувеличением. По мнению Лютера, именно здесь, в артикуле о Христе и оправдании, всё учение Слова Божия, fides quae creditur[6], соприкасается с человеком и достигает его. Ибо этот артикул, являющийся сущностью Евангелия, дарует веру и общение со Христом, ориентирует и направляет человека на теологическую стезю, формируя из него теолога. Лютер говорит во втором диспуте против антиномийцев:

«Иные артикулы весьма далеки от нас и не связаны с нашим опытом, — они нас не касаются… Однако мы имеем обширный опыт относительно артикула о прощении грехов и ежедневного его применения. И это касается вас и меня постоянно. Иные артикулы мы воспринимаем как нечто чуждое нам (например о сотворении или Иисусе как Сыне Божием). Какое мне дело до того, что Бог сотворил небо и землю, если я не верую в прощение грехов?.. Все прочие учения касаются нас именно благодаря этому артикулу»[7].

Артикул об оправдании воистину становится опытом христианина, направляет и даже контролирует его веру и дела, помогает сформировать в нём, так сказать, теологический habitus:

«В моём сердце царит только один верховный артикул — вера во Христа,  Которым, через Которого и в Котором всё моё богословское мышление направляется туда и обратно днём и ночью. Но при этом я осознаю, что мне удалось постичь эту столь возвышенную, обширную и глубокую мудрость лишь поверхностно, скудно и отрывочно»[8].

Для Лютера артикул об оправдании был не только ключом к пониманию Писаний и соизмерению артикулов веры, но и весьма определённой защитой конфессиональной Церкви, особенно от лжеучений: «Посему я утверждал и утверждаю, что нет никакого средства против сект, кроме этого одного артикула христианской праведности. Если вы утратите его, то невозможно будет избежать других заблуждений или лжеучений. Мы наблюдаем это сегодня среди фанатиков, анабаптистов и сакраментариев, которые, устранив эту доктрину, постоянно разрушают другие учения, при этом вводя в заблуждение и обольщая людей. И нет сомнения, что они породят еще большее число ересей и измыслят новые дела. Но какое значение имеет всё это, даже если оно кажется прекрасным и очень святым, рядом со смертью и Кровью Сына Божия, предавшего Себя за меня?»[9]

Центральное место артикула об оправдании и его ключевая роль в толковании, герменевтике, вероисповедании, проповеди и святой жизни не является просто причудой Лютера, проникшей в различные области теологии Меланхтона и лютеранских конфессий. Скорее это подлинный и всеобъемлющий теологический и организационный принцип лютеранства. Артикул об оправдании, или артикул о Христе (solus Christus[10]), или о вере во Христа, или о христианской праведности[11], вскоре все лютеранские учителя назвали articulus stantis et cadentis ecclesiae. Эти учителя рассматривали данное определение не просто как клише, употребляемое в теологической полемике с римскими католиками, а как фундаментальный и целостный принцип их теологии, богослужебной практики и организации Церкви [12].