К вопросу о социологии государства и культуры. Принципиальные основания. Социологическое понятие культуры, страница 24

Это, конечно, трудно, но возможно. Если молодежи всех партий станет ясен масштаб личного благородства, совершенно не зависимый от партийной программы, которого она требует от всех руководителей своей партии, отказывая им в противном случае в повиновении, объявляя собственной партии своего рода забастовку, — это все-таки средство. Я знаю, что это звучит фантастически ново у нас в Германии. Только у нас принадлежность к партии рассматривается как проявление характера; иного человека из-за его противоположных политических убеждений считают дурным, и именно поэтому всякий духовно-аристократический масштаб личности, независимый от партийного мнения, уничтожается, а оценка уровня личности перекрывается оценкой программы.

Здесь следует прежде всего заметить: расхождение масштаба личности с партийным мнением и понимание этого расхождения является, как мне кажется, специфической задачей нового поколения Германии в наши дни— его первой задачей.

Однако эту первую задачу нельзя и пытаться решать, если к ней не добавить вторую: выработать и защищать содержательно наполненную, характерно очерченную, духовно-аристократическую норму. Лишь это, в общем, дает право на такое расхождение и сделает его понятным.

Я не считаю, что подобную норму можно определить понятийно или вообще выразить в строго очерченном словообразовании или даже изобрести. По своей сути эта норма — просто переживание, и как всякое переживание, не может быть изобретена. Но такие переживания существуют. И существуют все-таки определенные, выразимые в словах нормативные характеры, на которые можно ориентироваться и прийти по их поводу к соглашению. Действовать рыцарски или не рыцарски, защищать ложную духовную позицию или наоборот — это все ясные вещи. А также быть толерантным и объективным по отношению к духу или ограниченным и ненавидящим, аргументирующим, исходя из духовной перспективы, или же эмоционально грубым, банальным в своей фразеологии или же подлинным и деловым, что никогда не бывает банальным. Но все это, если оно группируется вокруг духовно-аристократического переживания нормы в качестве его внешних симптомов, вполне постижимо. Если мы продвинемся на этом пути, то, мы, правда, никогда не придем к тому, чтобы начертать что-то великое или даже гениальное, не говоря уже о том, чтобы приблизиться к нему. Все это, разумеется, всегда является даром и велением судьбы. Но мы, вероятно, достигнем возвышения среднего типа руководителей, того, который нам ежедневно нужен.