Издательский дом “Первое сентября”: обзор и анализ репертуара, страница 14

Книга действительно написана как диалог с читателем: на каждом шмуцтитуле, открывающем новую главу, опубликовано небольшое высказывание С. Л. Соловейчика как своеобразный эпиграф к дальнейшему повествованию. Вот несколько примеров этих фраз: «Научиться доверять себе, оказывается, очень трудно», «И я был, каким я был, потому что не задавал вопросов. Есть мнение», «Так и жизнь моя, как эта книга. Была движением от страхов, заложенных в детстве, в школе и в университете. Мои университеты — это университеты страха, отчетливого и безотчетного; а моя внутренняя, не связанная с официальным учением жизнь — преодоление страха, освобождение от него трудом и усталостью» и т. д.

Кроме того, верхний колонтитул каждого шмуцтитула сопровождается коллажем из черно-белых фотографий, это снимки из семейного архива С. Л. Соловейчика, а также изображения газеты «Первое сентября». Издание в целом интересно оформлено. Открывается книга распашным титулом, на левой полосе которого находится фотография С. Л. Соловейчика. Затем идут еще 4 разворота, которые также содержат портрет автора — с каждым разворотом изображение все крупнее, на последнем — видны только глаза. Обложка  белая, в правом верхнем углу нарисованы улетающие журавли, в нижней части изображены исписанные черновики. На корешке можно увидеть портрет девочки-феи, талисмана газеты «Первое сентября», ставшей теперь символом издательского дома. Формат книги 60х100/16, обложка мягкая.

«Последняя книга» будет интересна, в первую очередь, поклонникам С. Л. Соловейчика и газеты «Первое сентября» — педагогам, психологам и родителям, а также любителям мемуарной литературы. Тираж издания составил 5000 экземпляров.

Также отдельными изданиями вышли «Пушкинские проповеди» и «Непрописные истины воспитания» — избранные статьи С. Л. Соловейчика о педагогике, написанные им в 70-е–80-е годы прошлого века. В своей газете С. Л. Соловейчик открыл новый жанр педагогической проповеди — разговора с детьми о высоких смыслах и ценностях жизни. В основу этих размышлений были положены строки стихотворений А. С. Пушкина. Именно поэтому они получили название «Пушкинские проповеди».

Издание открывается эпиграфом: «И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал». В предисловии поясняется название книги и дается характеристика ее структуры. «Пушкинские проповеди» включают 54 текста: «О личности», «О путях жизни», «О косой зависти», «О гонениях судьбы»,  «О живой любви» и т. д. Это небольшие размышления на 1,5–2 страницы. Каждая проповедь сопровождается эпиграфом из Пушкина  и фотографией, иллюстрирующей содержание. 

На авантитуле издания размещен портрет С. Л. Соловейчика. Обложка оформлена оригинально и очень красиво, в виде ночного неба: на темно-синем фоне — серебристые звезды и месяц, серебристым цветом также даны название книги и имя автора. В нижней части обложки  воспроизведены пушкинские черновики. Такое оформление напоминает обложки детских изданий. Создается очень уютная и сказочная атмосфера. Формат книги 70х108/16, переплет твердый.

«Пушкинские проповеди» будут интересны как детям, так и взрослым: каждый почерпнет в них свою порцию философских наблюдений и открытий. Это книга из тех, которые надо держать в руках в трудные минуты жизни, она никогда не утратит своей актуальности.  

Вот что говорит о «Пушкинских проповедях» Ольга Кучкина, поэт, прозаик, публицист, драматург, коллега С. Л. Соловейчика по «Комсомольской правде»: «Обыденные вещи, с которыми мы сталкиваемся по сто раз на дню, иногда недоумевая: как быть, как поступить и что это значит? Соловейчик объяснял, что это значит. С упорным и веселым азартом собирал он крупицы внутреннего человеческого опыта, чтобы открыть свою драгоценную коллекцию для всех пользователей. ‹…› Соловейчик придумал взять известные цитаты из Пушкина, как из Библии, и попробовать прокомментировать их. Я говорю “попробовать”, потому что метод Соловейчика включает в себя крайнюю деликатность и тонкость. Боясь быть навязчивым и дидактичным, он всегда разговаривал с нами как бы вполголоса, сокровенно, почти как с самим собой. И этот присущий только ему тон делал музыку»[15].