Церковь и государство в средние века, страница 8

«Естественное право содержится в праве и в Евангелии», и потому Церковь ответственна за оба. Только св. Фоме[22] было дано ясно и исчерпывающим образом определить понятие автономного естественного порядка и естественного права, а также сформулировать принцип, что «основанный на любви закон Божий, не уничтожает основанного на человеческом разуме человеческого закона» (S. T., II—II-ae, Q. X., art. 10). В ином месте, в комментарии к Sentencji, св. Фома сумел вывести из этого принципа очевидные политические выводы, когда утверждал: «в порядке светских дел лучше слушать власть светскую, чем духовную»[23]. Однако принцип этот был серьезно разработан уже несколькими столетиями раньше, став основой классической католической доктрины о двух societates perfectae[24].  Сам св. Фома перед только что цитированным местом модифицирует этот принцип, добавляя: «разве, что случайно светская власть соединена как у папы с духовной, который по повелению Того, кто в равной мере является и Священником и Царем, обладает высшей полнотой власти как духовной, так и светской»[25]. Поэтому же мы видим, что известнейший из учеников св. Фомы в следующем поколении, Идизий (Idzi) Римлянин является одновременно самым бескомпромиссным защитником теократических претензий папства в наиболее тоталитарной форме. Хотя он и признает, что обе эти власти различны, по крайней мере, в теории, однако делает их зависимыми от папы, как от окончательного источника. Ибо поскольку Бог есть источник всякой власти и поскольку не может быть ни права, ни справедливости, кроме как только в послушании по отношению к Нему, все права, будь то политические или же экономические, в конечном счете, зависят от власти наместника Бога на земле, а князь, который бунтует против папы, уничтожает тем самым основы предоставленной ему власти.

Следовательно, унитарная концепция общества не является уже ограниченной исключительно своим историческим основанием, реальным  обществом западного христианства, но распространяется на мир вообще и на все человечество. Языческие королевства не являются  более ничем кроме как организованным разбоем, не имеющим большей санкции, чем насилие, поскольку вне Церкви нет справедливости, а  вне ее нет законной власти, ни светской, ни духовной.

Отсюда первым результатом новой философии было подчеркивание универсалистских тенденций в средневековой социальной доктрине, что мы видим также и на императорской стороне у Данте, другого ученика св. Фомы. И действительно, овладевающее человеческим умом и являющееся вдохновением христианского мира видение единства, никогда не получало более полного и благороднейшего выражения, чем в произведении великого поэта-гибеллина[26]. И хотя Данте был до глубины души христианином и католиком, он не смотрит на Церковь как на идеал этого единства, как смотрели мыслители раннего средневековья, в равной степени и сторонники империи, и сторонники папства. Для Данте идеалом единства была не Церковь, но человечество, а Римская империя была его инструментом и назначенным Богом слугой. Следовательно, претензии империи опирались не на ее служебной роли по отношению к духовной власти, но, как это определяет Данте, «на необходимости человеческой цивилизации», достижения существенных и естественных целей которой было невозможно без мира и порядка, обеспечиваемых только в условиях политического единства. И государство – по крайней мере,  идеальное и всеобщее государство, каким является Римская империя – обладает не только независимостью на основе естественного  права, но и имеет также доверенную ему провидением миссию по отношению к роду человеческому, которая в естественном порядке аналогична миссии Церкви в мире милости. Фактически Данте идет еще дальше и требует для государства собственной особой милости, так как будто бы существовали два избранных народа и два святых града.