Церковь и государство в средние века, страница 7

Фактом является то, что в раннем средневековье вплоть до возникновения томизма, заметно неизбежное, ведущее к трагическим недоразумениям и конфликтам, смешение порядков мирского и духовного. Борьба между папством и империей не была борьбой между Церковью и светским государством, каковая нам сегодня известна. Это был конфликт между двумя параллельными формами этого самого идеала теократической империи и теократической Церкви, из которых каждая была воодушевлена тем же самым представлением о всеохватывающем христианском обществе, государстве Бога на земле.

Нет необходимости указывать, какой громадной была пропасть между этим прекрасным видением универсального порядка и полуварварской анархией феодальной Европы. Трагическую иронию этого контраста подчеркивает факт, что эти борющиеся между собой идеализмы так часто были использованы для удовлетворения эгоистических амбиций.

Подобные условия возникли в Италии, хотя здесь использовали ситуацию скорее города, а не феодальные княжества. Конфликт между папством и империей перерос здесь, в конце концов, в грязную и жестокую войну между соперничающими партиями и фракциями, где принципы, которые демонстративно исповедовала каждая из сторон, погибли в сложном накоплении городских земельных владений и правовых интересов. Нельзя же было приобрести серьезные духовные блага в конфликте, в котором весь ряд противоборствующих сил столь очевидным образом определялся политическими и финансовыми интересами различных городов и классов, и где метания духовных кар, таких как отлучение или интердикт[18], стало столь обычным, что начало терять свою результативность. Новые условия жизни городов в Италии, прежде всего, привели к тому, что проблема отношений между Церковью и Государством приобрела иной характер, и тем самым давние теократические претензии империи потеряли свой вес. Весь спор снова разрешался на узкой платформе городской политики, и для него, в конце концов, было безразлично, принадлежит ли город номинально к папскому или императорскому лагерю. В тот самый момент, когда казалось, что папство добилось окончательной и сокрушительной победы над империей, светская власть результативно продемонстрировала свою независимость в политическом микрокосмосе города-государства. Это, однако. не обязательно означало, что власть Церкви была ослаблена, ибо хотя епископы могли утратить свои привилегии, а аббаты свои земли, Церковь нашла еще более мощные средства, обеспечивающие ей влияние при помощи евангелической деятельности новых проповеднических орденов и деятельности религиозных братств, таких как гумилиаты[19] или Третьи ордена[20].

Именно в это время возникновение новой христианской философии св. Фомы предоставило, наконец, солидную интеллектуальную основу идее автономного государства, которое своими теократическими претензиями не выходило за присущие ему границы. Уже в XII веке специалист по каноническому праву Гугуччио, учеником которого был Иннокентий III, учил, что «обе власти, как папы, так и императора происходят от «Бога и одна зависит от другой», но даже такой принцип не предотвращал бесконечных недоразумений, касающихся задач и сферы действий, присущих обеим властям. Поскольку естественное право есть право Божье, люди были склонны подчинять сферу естественного права сфере христианского откровения, как это мы видим в начальных словах Decretum Gratiani[21]: