Происхождение философии. Современные концепции происхождения философии. Общеисторические предпосылки происхождения философии. Феномен интуиции, страница 13

Еще дальше уходит от глобального мифологизма «Илиада». Героями здесь становятся не только полумифические существа, наподобие Ахил­леса с его единственно уязвимым местом — знаменитой пятой, но и простые смертные люди, способные, однако, бросить отважный вызов самим богам. В «Илиаде», кроме того, появляется еще один «геройхг— внутренний мир человеческих чувств, нравственных переживаний и душевных страданий. Даже в Ахиллесе, этом мифическом получелове­ке-полубоге, человеческое, сострадающее начало постоянно берет верх над божественным бесстрастием. Вместе с «Илиадой» впервые появ­ляется и феномен авторства. И дело здесь не только в том, что истори­ческая память сохранила для потомков имя Гомера. У «Илиады» дей­ствительно есть творец, композиционно оформивший поэму и сумев­ший выразить собственное, личностное отношение и к богам, и к геро­ям. Авторские симпатии уже не на стороне богов, мотивами поступков которых являются злоба, зависть и коварство, а на стороне героев, вы­нужденных по прихоти бессмертных богов убивать друг друга. Тенден­ция, намеченная «Илиадой», закрепляется и еще более четко обознача­ется в VII веке у Гесиода в его поэме «Труды и дни». В центре внимания здесь уже не героика, а обыденный труд земледельца. И успех в состяза­нии между людьми зависит уже не от избирательного покровительства враждующих между собой богов, а от собственной рачительности и рациональной организации своего хозяйства. И личная авторская позиция Гесиода выражена со всей определенностью: автор — зажи­точный земледелец, использующий во время сезонных работ наемный труд, а за пределами этих работ озабоченный снаряжением своего ко­рабля и продажей готовой продукции. А потому он осуждает и прези­рает бедность, устремлен к богатству и готов приносить жертвы богам лишь ради жизненного преуспеяния. Свидетельства наиболее перспективной формы преодоления безраз дельного господства мифологического мировосприятия мы находим i Китае, в частности, в самом древнем эпическом тексте, каким являета «Шицзин». По существу все песни этого древнего текста предполагают личностное отношение ко всему, что образует сложный и многообраз­ный Мир, окружающий человека. Даже культовые гимны, например, «верховному владыке неба», и многочисленные гимны царям пропи­таны этим эмоциональным отношением — лирическим чувством, бла­гоговением и рационально осмысленной признательностью. Фигура царя находилась в полном соответствии с этим новым мировосприяти­ем: царь стоял в центре вселенского круговорота — он правил по «не­бесному мандату»; он был «Единственный», поскольку только он яв­лялся носителем мистической животворящей силы, которую в Китае обозначали термином «д э»; царь, наконец, считался одновременно властителем, святым и мудрецом. Неудивительно, что в духовной куль­туре Китая чем дальше, тем основательнее секуляризируется не только мифология, но и религия.

Анализ актуального содержания и исторически обусловленных раз­личий эпоса в каждом из трех регионов, ставших предметом нашего внимания, важен не сам по себе, а для понимания тождества и разли­чий процесса зарождения того всеобщего основания, на котором фи­лософия непосредственно возникает. Представленная в текстах новая духовная культура становится местом «сборки» не только разнородных этнических куль­тур, но и тех предельных мысленных образов, вы­растающих из существенно отличающихся друг от друга типов интеллекта и способов восприятия пространства. Статическая и динамическая установка; интуиция и вера; живое созерцание и во­ображение, основанное на логике родового м ы шления; непосредственное знание и знание, опира­ющееся на текст, — все эти начала обречены те­перь на превращение в разнородные формы еди­ного отношения к миру. Внутри этого этнически единого, но! множественного, а отчасти и разнородного по своим духовным т-, тенденциям основания в конечном итоге и возникает философия.

Анализ конкретно-исторических условий и обнаружение того все­общего основания, на котором некоторые варианты духовного поиска обретают один и тот же инвариантный смысл, позволяет понять и те случаи регионального становления новой духовной культуры, ко­торые трагически обрываются на стадии складывающейся предфилософии. В Месопотамии, например, где возникают самые древние на Земле цивилизации, их эволюция тоже приводит к разнообразной духовной культуре. Возникает и эпос, а вместе с ним зарождается и фило­софский поиск. В «Эпосе о Гильгамеше» повествуется, например, о поисках бессмертия и впервые ставится вопрос о смысле человеческо­го существования. Для завершения этой наметившейся тенденции не хватило одного лишь, но исключительно важного условия — стабильно­сти. Бесконечные войны и нашествия все новых и новых племен, стихий­ные изменения русел рек и многие другие обстоятельства подобного же рода привели к тому, что в Месопотамии так и не сложился ни единый этнос, ни единый язык. Легенда о великом Вавилонском столпотворении имеет, таким образом, не только религиозный, но и глубокий философ­ский смысл. Завершающий удар по наметившейся тенденции нанесли походы Александра Македонского и последовавшее за этим господство более высокой греческой, а также иранской духовной культуры. Необхо­димость в самобытной философии в этом регионе так и не появилась.

5. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФИЛОСОФИИ. ФЕНОМЕН МУДРОСТИ И РЕФЛЕКСИЯ НАД НЕЙ

Не разобравшись в предпосылках и условиях происхождения фило­софии, нельзя понять, как ее появление стало возможным в принципе. Но никакие предпосылки и условия не в состоянии объяснить сам спо­соб, каким философия непосредственно возникает. Главным вопросом становится поэтому вопрос о способе превращения некото­рого множества исторически сложившихся субъективных и духовных инноваций в ту наличную и целостную форму мышления, которая впос­ледствии была названа философией.