Античная философия, страница 8

Ученик Парменида Зенон (490-430 до н.э.) защищал концепцию учителя, показывая немыслимость (а следовательно, несуществование) движения и множественности чувственно воспринимаемых вещей. Внутреннюю противоречивость понятий о движении и множественности Зенон продемонстрировал с помощью апорий. Апория — это неразрешимая проблема, возникающая при осмыслении данных опыта. Основу апории составляет антиномия, то есть сочетание двух противоречащих друг другу, но в равной мере логически обоснованных высказываний о предмете. Антиномия как неустранимое противоречие в идее, очевидно, выражает противоречие, объективно присущее самому предмету мысли, и ее следует отличать от логически ошибочного рассуждения.

Апория против движения. Движущееся тело не движется ни в том месте где оно находится (поскольку, находясь в определенном месте, тело нe выходит за его пределы и, следовательно, покоится в нем), ни, тем белее, в том, где его нет. Следовательно, движение невозможно.

Anория "Стрела". В любой момент полета стрела покоится (см. выше) в определенном месте пространства. Однако сумма состояний покоя не может дать движения. Отсюда, движение немыслимо.

Anория "Дихотомия ". Прежде чем пройти весь путь, движущееся тело до. жно пройти половину пути, а еще до этого — четверть и т.д. Получается, что движение не может не только окончиться, но даже начаться.

Апория "Ахилл и черепаха". Ахилл не сможет догнать черепаху. Пока он пробежит разделявшее их расстояние, черепаха успеет проползти некоторый отрезок пути. Пока Ахилл пробежит этот отрезок, черепаха проползет еще немного вперед и т.д.

Апория против множества. Невозможно мыслить тело ни как множество неделимых частиц, ни как множество частиц, делимых до бесконечности.

Доказательство. Если частица неделима, у нее нет величины, поскольку нет ни начала, ни середины, ни конца; а сумма нулей не даст тела, обладающего величиной. С другой стороны, если все, имеющее величину, делится до бесконечности, то любое тело, состоящее из бесконечного числа пусть даже очень малых частиц, окажется бесконечно велико.

НАТУРФИЛОСОФЫ V В. ДО Н.Э.: ЭМПЕДОКЛ И АНАКСАГОР

Милетцы считали многообразие вещей результатом видоизменения единого первоначала. Но вот элеаты убедили современников в том, что единое бытие несовместимо с движением и развитием и неспособно к превращениям. Как же в таком случае объяснить многообразие мира? Пожалуй, первым попытался обойти проблему Эмпедокл из Акраганта.

Вместо одного начала Эмпедокл ввел четыре вечных, неизменных, ни во что не превращающихся корня: огонь, воздух, воду и землю. Смешиваясь в определенных пропорциях, частицы корней образуют все вещи, корни соединяются и разъединяются, но рождения и гибели в точном смысле слова при этом не происходит. Однако Эмпедоклу не удалось объяснить, каким образом при смешении корней возникает то, чего в самих корнях нет, то есть откуда берутся новые качества: соль, дом, человек. Далее, что заставляет неизменные, в-себе-покоящиеся корни двигаться? Здесь Эмпедоклу пришлось поступиться стройностью учения и допустить действие двух внешних и, в общем-то, непонятных сил — Любви, соединяющей разнородные элементы, и Вражды, их разъединяющей.

Вклад Эмпедокла в науку велик. Концепция четырех элементов оставалась фундаментом физики до XVII в. Широкое признание получила и теория восприятия: тонкие слои вещества непрерывно отделяются от объектов и проникают в органы чувств, где встречаются с соответствующими элементами: воду видим водою, подобное познается подобным. Была у Эмпедокла и "теория эволюции": сначала в иле зародились отдельные органы; они беспорядочно соединялись друг с другом: так появились всевозможные чудовища, но лишь "нормальные" существа, размножающиеся половым путем, оказались жизнеспособными.

Несколько иначе подошел к проблеме многообразия Анаксагор из Клазомен. Он предположил, что любая вещь состоит из бесконечного числа бесконечно малых, но вечных, неизменных частиц всевозможных видов. Сколько бы ни продолжалось деление, число частиц в любом объеме остается бесконечным; следовательно, большое и малое равны по числу частей. Во всем есть часть всего: золотом является то, в чем преобладает золото, хотя при этом в нем содержится все. Частицы распределены в природе неравномерно, и области, занятые преимущественно частицами одного вида, составляют семена соответствующих вещей. Кажущееся возникновение вещи — это, на самом деле, соединение однородных семян, существовавших всегда. Однако и Анаксагор не смог удовлетворительно объяснить качественное изменение: ведь даже если волос состоит из мельчайших волосинок, человек-то не состоит из крохотных человечков' Более того, подобно Эмпедоклу, Анаксагор был вынужден дот стать внешнюю причину движения частиц — некий Ум, ни с чем не смешивающийся, но имеющий полное знание обо всем. Первоначально мир представлял собой однородную смесь всех семян. Но под воздействием Ума смесь пришла во вращение, в результате которого — уже по чисто физическим причинам — одни семена отделились от других, и образовался космос.