За годы своего миссионерского служения епископ Лука постоянно находился под неусыпным контролем представителей атеистической власти.
На одном из допросов владыку спросили о его политических взглядах и отношении к советской власти. Вопрос был поставлен ребром: «так кто же вы – друг наш или враг наш?» Я ответил: – вспоминает святитель – «И друг ваш и враг ваш, если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но вы воздвигли гонение на христианство, и потому, конечно, я не друг ваш» [1, с.39]. Тем не менее, его жизненная позиция вызывала глубокое уважение к нему. Епископ рассказывает, как во время допроса в Красноярске помощник начальника ГПУ, вдруг переменив свой резкий тон, показывая в окно на обновленческий собор, сказал: «Вот этих мы презираем, а таких как Вы – очень уважаем» [1, с.64]. И вместе с тем в своем завещании владыка призывал верных чад Православной Церкви «против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всем ей смиренно повиноваться» [1, с.120].
Время между двумя ссылками с 1927 по 1930 год епископ Лука жил в Ташкенте. По его прошению владыка был уволен на покой, но не переставал молиться на всех богослужениях в Сергиевском храме вместе со сменившим его на посту митрополитом Арсением. Весной 1930 года стало известно о том, что Сергиевская церковь предназначена к разрушению. Епископ Лука вспоминает, что он, будучи не в силах стерпеть разрушение храма, принял твердое решение: «отслужить в этот день последнюю Литургию и после нее, когда должны будут явиться враги Божии, запереть церковные двери, снять и сложить грудой на средине церкви все крупнейшие деревянные иконы, облить их бензином, в архиерейской мантии взойти на них, поджечь бензин спичкой и сгореть на костре… Я думал, что мое самосожжение устрашит и вразумит врагов Божиих… и остановит разрушение храмов, колоссальной диавольской волной разлившееся по всему лицу земли Русской» [1, с.68]. По воле Божией закрытие церкви было отложено на короткий срок. Епископа в тот же день арестовали. Власти не допустили никакого бунта со стороны верующих. Храм был разрушен, когда владыка был уже в тюрьме. Но официальной причиной ареста тогда послужило обвинение епископа и врача Войно-Ясенецкого в том, что он выдал справку о душевной болезни покончившего с собой проф. Михайловского его вдове, чтобы она смогла получить разрешение его погребение и таким образом, якобы, покрыл убийцу. Мотивом, якобы, послужило то, что опыты профессора по воскресению умершего сына «резко бьют по религиозным устоям» [1, с.135]. Был написан ряд публикаций и художественных произведений, в каждом из которых гениальный ученый-материалист, приблизившийся в своих открытиях к достижению оживления умерших становился «жертвой религиозного фанатизма».
Не страшась никаких последствий, владыка всегда открыто отстаивал перед властями свои взгляды и убеждения. Прибегая сам к открытым формам протеста против антицерковных действий властей, он, тем не менее, призывал свою паству к покорности власти, данной от Бога, и сам подчинялся её законным распоряжениям.
С началом Великой Отечественной Войны ссыльный епископ и профессор был назначен главным хирургом эвакогоспиталя в Красноярске, где проработал более двух лет. Воспоминания об этой работе остались у владыки «светлые и радостные». Раненые офицеры и солдаты очень его любили. За эти труды на благо отечества епископ Лука получил благодарственную грамоту Западно-Сибирского военного округа, а по окончании войны был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» Сам святитель поясняет, что Священный Синод при Местоблюстителе Патриаршего престола митр. Сергий приравнял лечение раненых к доблестному архиерейскому служению и возвел его в сан архиепископа [1, с.85].
По окончании ссылки, в 1943 году архиепископ Лука был направлен в Тамбов, где около двух лет совмещал церковное служение с работой в госпиталях для раненых. С 1946 года в продолжении пятнадцати лет, до конца своей земной жизни (11 июня 1961 г.), он занимал должность архиепископа Симферопольского и Крымского.
Не чудеса и знамения, а крестоношение – признак духовности последнего времени. Духовный подвиг большинства переживших страшные годы гонений безбожной советской власти заключался не в уединённой непрестанной молитве, а в открытом исповедании веры и посильной деятельности на благо церкви и родины.
Святость XX века – это ежедневное мученичество. Митрополит Арсений, с которым у святителя Луки были теплые, дружеские отношения, на подаренных ему фотокарточках написал: «Жертве за жертву (Флп. 2,17), а на другой: тобою, брат, успокоены сердца святых (Флм.1,7)» [1, с.79]. Автобиография архиепископа Луки – лучшее доказательство того, что вся его сознательная жизнь являлась непрестанным подвигом исповедничества и служения ближним, не взирая на то, что он не совершал явных знамений и чудес. На страницах автобиографии мы видим постоянное водительство промысла Божия, являвшее себя, зачастую, сверхъестественным путем.
«Я полюбил страдание», – писал он в одном из писем своему сыну. «В этих словах весь жизненный путь настоящего подвижника нашего времени» [1, с.8].
Источники
1. Архиеп. Лука (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание… Автобиография. Изд. им. свт. Игнатия Ставропольского, М. 1999.
Литература
1. Архиеп. Лука (Войно-Ясенецкий). Дух душа и тело. ПСТБИ, М., 1997.
2. Ефимов А.Б. Миссионерство и роль Церкви в колонизации территорий. ПСТБИ, М., 1998.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.