Везде, где доводилось служить иерею Валентину, а затем епископу Луке, он огромное внимание уделял решению насущной в двадцатые годы минувшего века проблемы – обращению на путь верности древней православной вере духовенства и мирян, удалившихся в раскольническую «Живую церковь». Так, в Туруханске, по словам владыки, «достигнуть этого удалось проповедью о великом грехе церковного раскола» [1, с.50]
Свое священническое служение Войно-Ясенецкому приходилось совмещать с медицинской практикой и чтением лекций на медицинских факультетах и в научных обществах, слушать которые приходили во множестве студенты разных курсов и множество специалистов. Лекции он так же читал в рясе с крестом на груди.
Особенностью миссионерского служения иерея Валентина и затем епископа Луки являлось то, что приняв священный сан и монашество, он не оставил своей врачебной практики, научной и преподавательской работы. И на всех поприщах своей деятельности он не только никогда не скрывал своей веры, но и всеми возможными способами старался донести свет ее людям. И даже неверующие не могли не видеть высокой нравственности православного священнослужителя. Медсестра Ташкентской больницы М. Г. Нежанская в семидесятых годах так говорила о нем: «В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один. И суд, которым он судил себя, был строже любого трибунала» [1, c.112].
Отец Валентин везде ходил в рясе. В больнице в его операционной находилась икона, которую в конце 1921 года очередная ревизионная комиссия приказала снять. Отец Валентин заявил, что не выйдет на работу, пока икону не вернут на место, и ушел домой. В то время такой «саботаж» карался как тяжелейшее политическое преступление и отцу Валентину грозил арест. По воспоминаниям проф. Ошанина, делегация врачей была направлена к Туркестанскому архиепископу, который пообещал поговорить с о. Валентином. На следующий день Войно-Ясенецкий вышел на работу, но долго выражал свой протест тем, что не явился в научное врачебное общество, где должен был читать доклад. На следующем заседании о. Валентин сделал следующее заявление: «Приношу обществу извинение за то, что я не читал доклад в назначенный для меня день… Это случилось по вине нашего комиссара здравоохранения Гельфгота, в которого вселился бес. Он учинил кощунство над иконой» [1, с.111-112]. Иконы и зажженные лампады стояли в кабинетах и операционных, где трудился хирург, и в последующие годы. Сохранились воспоминания о том, что перед операцией он ставил на теле больного крест йодом.
Вторая ссылка епископа Луки (1930-1933 годы) проходила в Архангельске. Он был вызван в Москву. Уполномоченный ГПУ в течение трех недель ежедневно беседовал с заключенным. «В его словах было много лести… Он обещал мне хирургическую кафедру в Москве, и было вполне понятно, что от меня хотят отказа от священнослужения» [1, с.75]. Написанное им заявление епископ Лука называет «тягчайшим несчастьем и великим грехом»: «Я не у дел как архиерей и состою на покое. При нынешних условиях не считаю возможным продолжать служение, и потому, если мой священный сан этому не препятствует, я хотел бы получить возможность работать по хирургии. Однако сана епископа я никогда не сниму» [1, с.75]. И объясняет он такой шаг тем, что оторваться от хирургии – дела, которому было отдано столько сил – ему было крайне трудно. И надо сказать, что своей врачебной и хирургической работы епископ Лука не оставлял ни в одной из своих ссылок, а помогать больным людям ему удавалось даже в тюрьмах, чем он неизменно заслуживал любовь и уважение к себе. Ему много доводилось переезжать на разные места жительства, и везде большое число его благодарных пациентов и прихожан выходило провожать своего исцелителя и пастыря.
«Очерки гнойной хирургии» – свой наиболее известный, классический, фундаментальный труд, охватывающий практически все её аспекты – профессор Войно-Ясенецкй писал много лет, в том числе, в тюрьме и ссылках. Некоторые главы книги публиковались и раньше, но полностью закончена она была лишь накануне войны в пос. Большая Мурта. Автор обращался к наркому просвещения А. В. Луначарскому, ведавшему также делами издательскими с просьбой о том, чтобы на обложке будущей медицинской монографии рядом с фамилией автора обозначен был его духовный сан. Луначарский ответил решительным отказом.
Многие ученые отмечают, что работа эта написана с большой любовью к страдающему человеку и к читателю. Сохранились свидетельства неверующих людей: даже не зная, что автор «Очерков» – епископ, нельзя не заметить, что книгу писал глубоко верующий христианин. Есть в ней строки, показывающие, с каким христианским вниманием и любовью относился Владыка к больному: «Приступая к операции, надо иметь в виду… всего больного человека, который, к сожалению, так часто у врачей именуется «случаем». Человек в смертельной тоске и страхе, сердце у него трепещет не только в прямом, но и в переносном смысле. Поэтому… позаботьтесь о том, чтобы избавить его от тяжелой психической травмы: вида операционного стола, разложенных инструментов, (…) – усыпите его вне операционной. Позаботьтесь о согревании его во время операции, ибо это чрезвычайно важно» [1, с. 113-114]. Можно упомянуть, что работы, публикующиеся в зарубежных журналах, ученый неизменно подписывал: епископ Лука.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.