Библейская концепция греха. Христианская любовь

допророческий период  Бог  является  ревнителем,  наказывающим детей за вину отцов до третьего-четвертого  рода  (Исх.  20:5,

34:7; Числ 14:18; Втор. 5:9), то пророческий призыв к покаянию исходит из мысли, что народ подлежит осуждению за грехи только живущих поколений.  В  пределах  каждого  поколения праведному противопоставляется злой,  делающий злое пред  очами  Божиими:

беззаконие, несправедливость,  мятеж,  упущение и т.п. Все это составляет как бы  "долг"  (в  смысле  задолженности)  каждого поколения. История  спасения  предстает как история безустанно повторяемых Богом Творцом попыток  оторвать  человека  от  его привязанности "брать   в   долг"   грехи,   приобщить   его  к безграничной Божественной любви и милосердию.

Пророк Иезекииль   придает   учению  о  грехе  конкретный характер, подчеркивая индивидуальность греха  и  наказания:  в союзе с Яхве состоит не только весь народ, поколение людей, но и каждый человек в отдельности.  "Душа согрешающая, она умрет;

сын не  понесет вины отца,  и отец не понесет вины сына" (Иез.

18:20). И даже более того: "Праведность праведника не спасет в день преступления  его,  и  беззаконник  за беззаконие свое не падет в день обращения от  беззакония  своего"  (Иез.  33:12).

Малейшее неправильное   движение   воли  может  кончиться катастрофой,  ибо ко  греху  относится  даже  бессознательное, несвободное  нарушение  правды  Божией:  "Запечатлел же ми еси беззакония  в  мешце,  назнаменал  же  еси,  аще  что  неволею преступих"  (т.е.  Бог  собрал  вместе  -  в одном мешке - все вольные  и  невольные  прегрешения)  (Иов  14:17).  Строжайшее внимание к себе и постоянный самоконтроль требуются от каждого человека,  который живет в миру, как солдат на боевой позиции, в   постоянном  опасении  совершить  грех.  Человек  приучался обдумывать каждое свое  слово  и  действие.  Это  предполагало полную свободу   его   воли,   способность   в   любой  момент предпочесть добро злу.  Все предусмотрено  Богом,  но  свобода остается неприкосновенной.  В  страхе  перед  карами  за  грех ветхозаветный человек думает больше о наказаниях  и  средствах избежать их, чем об устранении греха как такового.

[На этой ветхозаветной мысли в западной  схоластике  было основано учение  о  сатисфакции:  наказание  за грех служит не столько для того,  чтобы приобрести вновь в Боге любящего Отца

(притча о  блудном  сыне  - Лк.  15:11-31),  сколько для того, чтобы избежать  Бога  -  карающего  Судию  (притча   о   судье неправедном - Лк. 18:1-8)].

Конечно, грешник  не  может  уязвить  Бога  в  самом  Его существе. Весь     Ветхий     Завет     проникнут    сознанием трансцендентности Бога. "Совершают возлияния иным богам, чтобы огорчать Меня.  Но  Меня  ли огорчают они?  Не себя ли самих к стыду своему?" (Иер.  7:19-20).  Хотя грех не может  "уязвить"

Бога в  самом  Его существе,  он Его оскорбляет в той мере,  в какой затрагивает тех,  кого Бог любит:  "Меня,  источник воды живой, оставили,  и высекли себе водоемы разбитые,  которые не могут держать  воды"  (Иер.  2:13).  Человеческий  грех  может

"ранить", т.е.    оскорбить   Бога,   как   неверность   жены, прелюбодействующей с кем  попало  и  оскверняющей  непрестанно верную любовь мужа:  "Видел ли ты, что делала отступница, дочь

Израиля?.. И после того,  как она все это делала,  Я  говорил:

"возвратись ко  Мне";  но  она не возвратилась" (Иер.  3:6-7).

Разделяя человека с Богом,  единым источником жизни,  грех тем самым затрагивает   Бога  в  Его  икономии,  домостроительстве спасения человеческого.  Бог "страдает" оттого, что не находит взаимной любви  в  человеке,  и  от  нелюбви,  проявляющейся в грехах, становится как бы "уязвимым".

Если грех заключается в отказе от Божественной любви,  то ясно, что он будет изглажен, снят, прощен только в той мере, в какой человек снова согласится любить Бога и вернуться к Нему.

Любовь посамому существу своему  требует  такого  возвращения.

Бог называет Себя "ревнителем" (Исх.  20:5,  Втор.  5:9),  ибо ревность Его есть следствие  Его  безграничной  любви.  Вполне понятно, что   первое   условие,   поставленное   человеку,  открыться любви Божественной,  предать себя в руки Божии, т.е.

отказаться от того, что составляет саму основу греха. Но чтобы человек был  прощен,  оказывается  недостаточным,  чтобы   Бог благоволил лишь не отвергать его; нужно нечто большее: "Обрати нас к Тебе,  Господи, и мы обратимся" (Плач 5:21). Значит, Бог

Сам идет   искать   рассеявшихся   овец   (Иез.   34).  Как  в новозаветной притче  о  блудном  сыне,  все  в  Ветхом  Завете подчинено этому желанному возвращению:  "Вот,  Я загорожу путь ее тернами и обнесу ее оградою,  и она не найдет стезей своих, и погонится за любовниками своими,  но не догонит их,  и будет искать их,  но не найдет,  и скажет:  "пойду я, и возвращусь к первому мужу моему,  ибо тогда лучше было мне,  нежели теперь"

(Ос. 2:6-7).

Бог не   ограничивается   предложением   Своей   любви  и требованием взаимности: "Обережет Господь Бог твой сердце твое