Жизнь и творчество Фёдора Ивановича Тютчева, страница 3

Тютчевские картины природы на фоне природы кажутся миниатюрами, в которых огромная глубина. Он совмещает конкретность с символической обобщенностью. Изображено мало, а есть огромная глубина, так как конкретность объединяется с символом. Символ имеет одно конкретное значение и множество переносных смыслов.

«Что ты клонишь над водами» (123). Человек и жизнь. Скромная ива, героиня этого стихотворения, близка к фольклорным образам, что у Тютчева редкость. Струя бежит и плещет, а иве не достать до струи. Не сама  ива клонится, как хочет, а у нее наклон, который ей придала природа. Ива здесь олицетворяет человека и его духовную судьбу. Вода бежит мимо, иве не позволено коснуться ее своими устами. Стихия жизни находится рядом, но ни человеку, ни иве не дано соединиться в ней в одно. Неуловимая струя смеется над ивой-неудачницей.

Перемены в поэзии Тютчева можно увидеть, если сравнить два его стихотворения, очень расходящихся друг с другом, написанные на расстоянии между ними более, чем в четверть века: «Осенний вечер (Есть в светлости осенних вечеров)» (110) – 1830 г. и «Есть в осени первоначальной» (195) – 1857 г.

Второе из них как будто уже отвечает первому, а между тем оно прочувствовано и направлено по-иному, по-своему. В первом, 1830, осень – стыдливое, кроткое страдание, болезненная улыбка природы. Если в поздних стихах и есть «душа природы», то это душа местная, не вселенская, скорее, характеристики ландшафта, местные черты и краски.

 «Осень» 1857 г. – характерная русская осень, к тому же трудовая, крестьянская. «Праздная борозда» - восхищала Л.Н. Толстого. Это центральная подробность в пейзаже. «Праздная борозда» - та, по которой больше не ходит плуг. Душа осени сейчас для Тютчева в том, что осенью кончаются крестьянские работы и трудовая борозда отдыхает. Все, к ней относимое становится всего лишь поводом к созерцанию. «Паутины тонкий волос» - здесь новая для Тютчева теплота, внимание к ландшафту, к национальному ландшафту, который переживается чувством близости и соучастия в незаметной его жизни. «Но далеко еще до первых зимних бурь» - осень у Тютчева здесь как бы время перемен, междудействия, драматический акт лета сыгран, но еще не наступил срок для акта зимы.

К 189 г. относится стихотворение «Неохотно и несмело» (153). Здесь опять перед нами новый Тютчев. Как всегда он мыслит конфликтами, жизнь природы, как всегда у него драма, столкновение действующих сил. Но на этот раз весь интерес в том, что конфликт наметился и не развернулся. Гроза назрела, разредилась с каким-то сердитым добродушием, и опять вернулись солнце и успокоение. Тютчев стал уделять внимание серединным состояниям жизни, повседневности, ее делам, оттенкам.

Есть известный аристократизм в том, чтобы жить лишь в одни «минуты роковые», во времена взрывов и катастроф, пренебрегая всем, что к ним вело и к ним готовило, всем, что приходило вслед за ними. Тютчев покидает эту свою несколько надменную позицию, точку зрения. Пафос его – большие узлы истории, но он следит теперь уже и за тем, как изо дня в день в русской жизни завязываются эти узлы. «Тихой ночью, поздним летом» (155), «Русской женщине» (153), «Эти бедные селенья» (191).

Говоря о Тютчеве – пейзажисте, нельзя не отметить такую особенность его лирики. В его стихи вкраплены тонкие наблюдения (например, про паутину, «Зеленеющие нивы зеленей перед грозой», «Вдруг ветер повеет теплый и сырой»), но вообще явления природы, попадающие в поле его зрения, не многообразны и восприняты не детализировано. Этим Тютчев резко отличается от таких пейзажистов русской поэзии, как Некрасов или Фет. Тютчев часто говорит о цветах, но почти никогда не назовет конкретного цветка (кроме розы и гвоздики в одном из стихотворений). Он говорит о нивах, но мы не знаем, какие посевы видит он перед собой. Он стремится не к выявлению неповторимо своеобразия той или иной картины природы, а к передаче эмоций, возбуждаемых природой.